Сканер-коммуникатор Бодина пискнул.
— Что-то новое из Парижа? — поинтересовалась Пранг, раскурив новую сигарету и выбросив окурок в окно.
— Это лишь подтверждение того, что мы уже знаем, — ответил Бодин, вглядываясь в экранчик. — У объекта нет никакой внутренней анатомии, лишь полевые структуры в псевдокамне, питаемые крошечной атомной батареей, вмонтированной в центр массы. Похоже, его скорее вырастили, как кристалл, а не изготовили…
— Но как он оказался здесь? — спросила Пранг. — И для чего? Полмиллиона лет назад на Земле не было людей. Лишь гоминиды, полулюди, которые охотились стаями.
— Понял! — воскликнул я. — Ангелы Чарли!
— Какого еще Чарли? — изумился Бодин.
— Дарвина. Мне уже несколько раз снились кошмарные сны про Чарлза Дарвина.
— Это что, очередное озарение? — уточнила Пранг.
— Возможно. Предположим, вы хотите ускорить эволюцию. Как вы это сделаете?
— Перемешаю хромосомы? — предположила Пранг, небрежно маневрируя между спешащим на восток грузовиком «Кока-колы» и устремленным на запад грузовиком «Пепси». Я быстро перевел взгляд на дисплей GPS, где мы изображались лишь безобидной мигающей точкой.
— Сделаю окружающую среду более суровой, — сказал Бодин. — Прибавлю давления.
— Совершенно верно! Предположим, вы обнаружили некий вид, например, приматов, находящийся на грани возникновения разума, языка, культуры. Но этот вид в них совершенно не нуждается. Он прекрасно приспособился к жизни в своей экологической нише. Кое-какой разум у приматов есть, и этого им хватает — они пользуются огнем и даже делают грубые орудия. Вид расселился по всей планете и адаптировался к любой среде, от экватора до Арктики. А раз он прекрасно адаптировался…
— …то не будет эволюционировать дальше, — заключил Бодин.
— Это им не нужно. Если только… если не подбросить на планету убийцу. Или убийц. Берсеркеров, которые станут неутомимо преследовать этот вид. Нечто большое, быстрое и почти неуязвимое.
— Ангелы Чарли, — согласилась Пранг. — Поняла. Выживает самый приспособленный. Роботы-берсеркеры, чей девиз: «Эволюционируй или будет хуже!»
Телефон в машине зазвонил опять.
— Если это Уард, не давайте ему долго болтать, — предупредил я.
— А если это наш друг…
— Пранг слушает. Алло?
— Вы все поняли, — произнес низкий сонный голос. — А теперь убейте меня.
— Что поняли? — спросила Пранг, распугивая детей и регулировщиков на перекрестках.
— Убить? — переспросил я, крепко зажмуриваясь.
— Чтобы я смог отдохнуть, — ответил Энорме. — Нас было двенадцать. Я последний.
— Двенадцать кого? Ангелов… то есть роботов?
— По одному в каждом уголке вашей планеты. Мы преследовали и убивали — уничтожали слабых, а остальных выдавливали в пещеры и холодные горы. Прогоняли их с прекрасных равнин, где было много мяса.
— Миф о драконе, — пробормотал Бодин. — Расовая память.
— Никакой расовой памяти не существует, — не согласилась Пранг.
— Чушь, — возразил я. — Что есть культура, как не расовая память?
— Потом я спал тысячу лет. И видел сны. Но я не мог говорить. Ксомилчо не мог меня услышать. И он меня не убил.
— Ксомилчо? — Пранг закурила новую сигарету. — Напоминает название системы магазинов.
— А мне напоминает ольмекское имя, — сказал Бодин. — Этот Ксомилчо уложил тебя в гробницу?
— И спас от Луны. Оставил спать и видеть сны. Но он не убил меня.
— Мы тоже хотим, чтобы ты спал и видел сны, — сказал я. — Где ты?
— В городе мертвых…
— В каком? — уточнила Пранг.
— Г-г-городе… — Энорме начал заикаться, как испорченный компакт-диск. — Не м-могу с-с-казать, в к-каком…
Щелчок.
— Что случилось? — встрепенулась Пранг.
— Мы его перегрузили, — сказал Бодин. — Если эта идея насчет берсеркера верна, то Энорме запрограммирован прятаться. Он не может сказать нам, где находится, — мы ведь не можем перестать дышать.
— Тогда нам придется проверить все кладбища! — заявила Пранг, утапливая педаль газа. Я не захотел смотреть в окно, поэтому пригнул голову и уставился на мигающую точку на дисплее. Даже на нем наша скорость была огромной.
И тут в верхнем левом углу экрана я заметил вторую мигающую точку. Неподвижную.
— Поезжайте на север, — велел я. — Кресцент-стрит, угол Цитадел-стрит.
— Но там нет кладбищ, — запротестовала Пранг. — Или это новое озарение?
— Да!
Этого ей оказалось достаточно. Она развернулась на сто восемьдесят градусов, а я зажал уши, чтобы не слышать визга ни в чем не повинных шин.
— Проклятье! — процедила Пранг, свернув с Цитадел на Кресцент.
Я приоткрыл глаза и обозрел захудалый бизнес-центр, состоящий из пончиковой, универмагов «Старбакс» и «Вулворт» и заброшенного кинотеатра.
Кладбища не было.
— Здесь мы только зря потратим время! — фыркнула Пранг.
— Погодите-ка! — воскликнул Бодин. — Взгляните на афишу!
Я открыл глаза чуть шире.
На афише кинотеатра недоставало нескольких букв, но название последнего фильма все еще можно было прочесть:
ГОР Д ME ТВ X.
Машину мы оставили на стоянке перед «Старбакс», где BMW смотрелась не столь подозрительно. Широкие двери главного входа в кинотеатр оказались заперты, но я догадался, что выход из него должен находиться сзади, и оказался прав. Я также предположил, что дверь выхода будет вышиблена, и снова оказался прав.
Внутри было темно. Запахи старого попкорна, слез, смеха, кока-колы и поцелуев слились в затхлый букет. Все сиденья оказались демонтированы и проданы (как я предположил) в разные кафе и антикварные магазины, где им теперь самое место. Энорме лежал на голом наклонном бетонном полу, уставившись «глазами» в потолок в стиле барокко — с купидонами, завитушками, ангелами и парочкой горгулий.
Я подошел и прикоснулся к его большой трехпалой ноге, совсем как в прошлый раз. И, как и в прошлый раз, она оказалась холодной — настоящий камень. И я был рад тому, что он холодный, и лежит здесь, во мраке, где на него не упадет свет восходящей луны.
— Отлично! — прошептала Пранг. — Да здравствует Виллон и его озарения! Дайте-ка мне ваш телефон, позвоню в музей.
— Погодите, — сказал я. — Возможно, Энорме захочет нам что-нибудь сообщить. А делает он это с помощью телефона.
— Здесь я могу спать, — прогремел в динамиках кинотеатра знакомый голос. — Здесь я в безопасности.
— Теперь он говорит через динамики! — восхитился Бодин. — Очевидно, он может подключиться к любой электронной схеме. Даже включить ее. И даже питать ее энергией.
— Я последний, — сообщил Энорме. — И они хотят, чтобы вы меня убили.
— Кто хочет? — спросил я. — И кто тебя сделал?
— Создатели. Они создали нас, чтобы создать вас. Они летали между звездами и искали миры, где можно разбудить жизнь. Ваш мир тогда еще не назывался Земля. Он вообще никак не назывался. А ваш вид населял всю планету, молчаливый, но сильный.
— Сильный? — удивилась Пранг. — Мы были слабыми.
— Это миф, — возразил Бодин. — На самом же деле Homo был самым впечатляющим убийцей на планете, даже не имея языка и культуры. Зато имея огонь и руки, палки и камни, охотясь стаями, он мог жить где угодно и бросать вызов даже саблезубому тигру.
— Да, — прогрохотал голос Энорме. — Вы были царями зверей. А мы сделали вас чем-то более значительным.
— Сделали? — удивилась Пранг.
— Чтобы выжить, вам пришлось убивать нас. А чтобы убивать нас, вам пришлось изобретать и совершенствовать орудия, сотрудничество, язык. Понимание. Убивать нас одного за другим. На нас охотились с палками и камнями, обрушивали валуны, нас сбрасывали в ямы, хоронили заживо. В этом танце не было снов. Я остался последний.
— Но почему мы не находили остальных? — спросила Пранг, прикуривая новую сигарету от окурка.