Вообще же авторы мэйнстрима все активнее используют приемы и атрибутику фантастики. В качестве примера можно привести получившие в начале 1990-х широкую известность романы поэтессы Благи Димитровой «Урания» (1992) и В. Писаровского «Гомо Булгарис». В первом из них средствами лирико-психологической прозы автор конструирует некую новую реальность, апеллируя к потаенным возможностям разума. Жанр романа Писаровского уместно назвать «синтетическим», поскольку постмодернистский «Гомо Булгарис» представляет собой сплав сатирической, социальной, бытовой прозы с фантастикой и элементами фольклора и даже эссеистики.
К середине—концу 1990-х выпестовалась новая генерация фантастов, в буквальном смысле новое поколение, ведь многие из этих авторов родились в конце 1970 — начале 1980-х годов. Это поколение, выросшее уже не на традициях европейской литературы, а на переводах современной англоязычной фантастики. Поэтому вполне закономерно, что в их творчестве преобладают более «мобильные» направления — фэнтези, хоррор, киберпанк. В целом, эта волна болгарской фантастики находится в процессе становления, и говорить о каких-то тенденциях, устоявшихся группах рано. Но и здесь уже появились свои звезды. Назовем Елену Емануилову, дебютировавшую в 1996 году романом-фэнтези «Великое испытание» и к сегодняшнему дню издавшую уже четыре книги в жанрах героико-романтической и философской фэнтези. В периодике активно публикуется и другой автор, тяготеющий к жанру фэнтези — Благой Иванов.
Первая книга Юлианы Мановой вышла, когда автору едва исполнилось 13 лет: фэнтезийная повесть-игра «Замок барона Аристоу» (1996). Пятью годами позже увидел свет и авторский сборник молодой писательницы «Время сатаны» (2001), неплохо встреченный критикой. Как понятно уже из названия, Ю. Манова тяготеет в своем творчестве к темной фэнтези, хоррору и психоделической фантастике — как и другой юный фантаст, Мирослав Пенков (сборник «Кровавые луны», 2000).
И все-таки на поле НФ преобладает мужская половина молодой фантастики. Здесь стоит назвать Ивайло Иванова, автора сборника новелл «Наследники» (2002), Красномира Крачунова, в 2001 году выпустившего роман-антиутопию «Здание», действие которого происходит в недалеком будущем, в мире, задыхающемся под гнетем разросшегося спрута Бюрократии. На стыке НФ и фэнтези написана дебютная книга Искрена Зайрянова «Последнее соглашение» (2002): бок о бок существуют две цивилизации — техногенная и Низинные земли, обитатели которых живут, скажем так, по «антинаучным» законам.
Самым же перспективным фантастом нового поколения критики называют 30-летнего Ивана Попова, дебютировавшего в печати в 2001 году с киберпанк-повестью «Наши маркированные процессы». Этот автор пока не успел выпустить книги, но его повести и рассказы уже нашли поклонников.
Российский читатель утолил голод книжной продукцией Очень Дальнего Зарубежья за четыре года. В Болгарии пока наблюдается ситуация, сопоставимая с российской периода 1989–1993 годов. Один мой болгарский знакомый однажды с горечью заметил: «Увы, у нас в крови медлительность и недоверчивость. Мы не слишком верим в собственные возможности».
Век долгий. Подождем.
Проза
Джон Боден, Рон Коллинз
Пока вертятся колёса
Трасса «Индианаполис-500» не похожа на любую другую — на ней четыре поворота, и все левые, все имеют наклон около девяти градусов, и при этом у каждого — свой характер. Поворот номер один самый крутой и самый быстрый. Возвышающиеся над ним ряды трибун заслоняют небо, делая его похожим на трубу, и на вираже пилот ощущает себя зубной пастой, которая протискивается обратно в тюбик со скоростью четыреста восемьдесят одна миля в час. Поворотам один и три предшествует длинная прямая, поэтому перед виражом нужно перетормаживать, в противном случае аварийной команде придется отскребать тебя от бетона. На поворотах номер два и четыре, наоборот, можно газовать вовсю, но первый и третий виражи заставляют себя уважать.
Да, трасса «Индианаполис-500» не похожа ни на какую другую.
Впрочем, Бэбс тоже не похожа ни на одну машину. Ее изящный, вытянутый корпус выполнен из формованного титанового листа; силовая установка «Баньши» развивает мощность в двести пятьдесят тысяч лошадиных сил, а коэффициент интеллекта Бэбс воистину запределен — 245 единиц. Я уже не говорю о сверхэффективной нервной системе, способной поглощать бета-блокаторы, [3]как карамельки. Иными словами, Бэбс — машина что надо! Она буквально создана для того, чтобы участвовать в гонках «Инди», и не просто участвовать, а побеждать.
И это — самое главное.
— Давай, Бадди, пошевеливайся! — промурлыкала Бэбс, когда я забрался в кокпит и, пристегнувшись ремнями, подключился к бортовой нервной системе. — Через четыре минуты шесть и тридцать семь сотых секунды нас ждет старт, а мне еще надо проехать кружок, чтобы разогреться.
Я почувствовал тепло в области шеи — это Бэбс проводила проверку уровня серотонина [4]в крови. В ноздри ударил запах топлива, резины и дразнящий аромат все еще прохладного асфальта, медленно нагревавшегося под лучами низкого утреннего солнца. Я знал, что большинству машин нравится мчаться по трассе во весь дух, но Бэбс даже разминку умела превратить в нечто захватывающее.
Я изо всех сил старался не думать о предстоящей гонке и о том, насколько велика ставка. Психологическое напряжение, которое мы оба испытывали, и без того было достаточно велико, поэтому я не видел никакой необходимости сообщать Бэбс, что на этот раз на карту поставлено в буквальном смысле все. Если мы проиграем, мне придется с ней распрощаться. Сайонара, аста ла виста, арриведерчи, бай-бай и все такое… Так всегда бывает, когда твоим соперником на треке оказываются барадиане. Они ставят на кон технологическую новинку, земляне — тоже. Для гонок «Индикар» это обычная практика.
И вот недавно выяснилось, что Бэбс — единственное достижение человечества, которое по-настоящему интересует барадиан.
Я врубил зажигание, и у меня под спиной вмиг ожил табун могучих коней. Впрочем, не так — скорее, я оседлал цунами. Бэбс сама замкнула пару реле, включавших чрезвычайно тонкие и сложные системы, которые еще не стали достоянием широкой публики. О принципе их действия я распространяться не стану — скажу лишь, что любой земной врач наплевал бы на свою клятву Гиппократа, лишь бы узнать о них хоть что-нибудь. Мгновение спустя в моем мозгу включился датчик, измеряющий уровень эндорфина. [5]
— Ты слышал, барадиане заменили пилота в машине номер одиннадцать? — раздался в моем левом наушнике голос Спарки.
— Что-о?!..
— Да не волнуйся ты, ничего страшного… Номер одиннадцать поведет клон Фойта. [6]
Спарки — отличный механик и гениальный электронщик, но иногда он не доворачивает, если вы понимаете, что я имею в виду.
— Ничего страшного?! Я узнаю о замене пилота за четыре минуты до старта, а ты говоришь — ничего страшного?!
— Ладно, приятель, не газуй! В гонке участвует целая компания клонов — Мирз, Фиттипальди, Унзер, двое Андретти… Я краем уха слышал — на старт выйдет даже старина Парнелли Джонс, так что с того? Фойт тебе не конкурент, как и остальные. Последняя версия, знаешь ли…
— Я рада, что ты не клон, Бадди, — шепнула Бэбс. — Клоны такие холодные, такие бесчувственные!..
Ее корпус мелко завибрировал, но что́ это были за вибрации!.. Ничего подобного мне не приходилось испытывать даже с женщинами.
— Мне нужна разминка, Бадди, ты не забыл? — напомнила Бэбс. — Ну что, потреплем резину?
— Притормози немного, крошка, ладно?
Бэбс недовольно заурчала расщепителем протонов, но мне требовалось время, чтобы обдумать новый расклад.
3
5
6