— Входите, сеньор Мастерсон. Я вас ждала.
Прежде чем войти, он смахнул песок с одежды, потопал ногами. Внутри было сравнительно темно, горели лишь две масляные лампы, но все казалось на удивление чистым и опрятным. Тут и там в комнате лежали горы подушек, стульев не было, а дверь, которая вела в другое помещение, закрывала занавеска из бусинок.
Гость приветствовал хозяйку по-арабски, однако на всем протяжении встречи женщина продолжала говорить по-испански, возможно, в знак недоверия. Мастерсон начал, по сути, тот же рассказ, что и у Масуда, но Ралия быстро его прервала.
— Я знаю, зачем вы здесь и что ищете. Вы зря теряете время. Вам не следовало приезжать. Для вас здесь ничего нет. Мы не можем вам помочь. Лучше вам вернуться домой. Оставайтесь с теми, кого вы любите, все то время, что вам еще отпущено.
— Этого я сделать не могу. — Несколько мгновений он молчал, поняв, что неверно оценил ситуацию. — Я готов на все, лишь бы найти средство. Я состоятельный человек и мог бы помочь вам и вашему народу.
Женщина покачала головой.
— Мы довольствуемся малым. Аллах заботится о нас. Не в нашей власти дать вам то, что вы ищете, даже если бы мы желали получить ваше богатство. Возвращайтесь домой, сеньор Мастерсон. В Тувареше вы помощи не найдете.
Мастерсон вздохнул, сунул руку в карман пиджака и вынул револьвер, не наводя его на женщину, но удостоверившись, что она поняла угрозу.
— Я умираю, старуха. Я сделаю все, чтобы спасти свою жизнь.
Ни выражение лица, ни голос ее ничуть не изменились.
— Я слишком стара, чтобы бояться смерти. Делайте, что вам угодно, и уходите: у меня было утомительное путешествие, и сейчас я желаю так или иначе отдохнуть.
Его рука, сжимавшая пистолет, напряглась и разжалась. Оружие скользнуло обратно в карман, и Мастерсон ушел, не проронив больше ни слова.
Следующий день Мастерсон провел как прежде, гуляя по улицам. Взрослые все еще сторонились его, как и большинство детей, но на сей раз он прихватил с собой подарки — целую сумку сюрпризов, включая компьютерные игры, которые купил за. бешеные деньги на рынке, плитки шоколада из холодильника в «лэнд-ровере», еще несколько предметов из своего багажа. Девочки и мальчишки постарше относились к нему с опаской, но малыши не устояли перед соблазном и даже вступили с незнакомцем в беседу. Мастерсон внимательно следил за своими словами, чтобы не спугнуть ребятишек.
Он вернулся к себе в лагерь и погрузился в долгий, освежающий сон. Ночь обещала быть бурной.
На сей раз Ралия долго не отзывалась на стук, а открыв дверь, показалась Мастерсону удивленной. Она не пригласила гостя войти, пока он не настоял на этом. Комната выглядела в точности, как предыдущим вечером.
— Вы не послушались моего совета, — произнесла она. Говорила она уже не по-испански, а по-арабски.
— Я вам сказал. Я в отчаянии. Мне некуда больше идти.
— А я сказала, что не могу вам помочь.
— Не можете или не хотите?
— А какая разница? — Выражение лица старухи озадачило его. Было ли то презрением, злостью, страхом или состраданием? Видимо, и то, и другое, и третье, но это не имело значения. Ничто не имело значения, кроме отчаянной попытки вырваться из капкана болезни, гнездившейся в теле.
— Я хочу вам кое-что показать. Думаю, это может переубедить вас.
— Рука скользнула в карман пиджака.
Глаза хозяйки немного расширились, и он понял: она подумала о револьвере. Но его пальцы миновали холодный металл и сжали кое-что еще. Он передал ей эту вещь.
Ралия неохотно приняла ее и прищурилась, чтобы рассмотреть детали фотографии при плохом свете.
— Алина, — прошептала она.
— Да, — тихо сказал он. — Это ваша внучка. Не беспокойтесь, ей немного неудобно и она очень напугана, но непосредственная опасность ей не грозит. Я запер машину, установил защитное поле. Всякий, кто попробует проникнуть внутрь, получит болезненный удар током, если у него не будет вот этого. — Из другого кармана он извлек пульт управления.
— Не следовало вам этого делать. — Голос хозяйки все еще оставался низким, но теперь гость различил в нем гнев и угрозу.
— Вообще-то это очень хитрое устройство. — Мастерсон подбросил пульт в воздух и снова поймал. — Небольшой сверток на коленях девочки — бомба. — Голова старухи дернулась, и он торопливо продолжил: — Не волнуйтесь. Если устройство не трогать, оно не сработает почти целые сутки. Предостаточно времени, чтобы обезвредить.
— Он поднял пульт. — Мне нужно только ввести соответствующий код и нажать на кнопку передачи.
— Ей всего тринадцать, мистер Мастерсон. У нее впереди целая жизнь.
Его собственный голос прозвучал жестче.
— Ничего этого не случилось бы, если бы у меня впереди была целая жизнь. Я никому не желаю зла, но, поверьте, мне нечего терять. Если в обмен на мою жизнь потребуется чья-то смерть, я готов пойти на это. Если понадобится, я убью вашу внучку, вас, вообще всех в Тувареше, пока кто-то из вас не даст мне то, что нужно. Жизнь, рожденная смертью, — в этом есть какое-то поэтическое равновесие.
— Мухи с трупа, — ответила она.
— Не забывайте, это будет труп вашей внучки. И пока вы не выкинули какую-нибудь штуку, помните: защитное поле тоже связано с бомбой. Спасти девочку могу только я. — Он наклонился вперед. — А вернее: вы и я.
Больше спорить старуха не стала, и Мастерсон подумал, как хорошо, что она не работает на кого-нибудь из его конкурентов. Ралия знала, когда бороться, а когда отступать. Она завернулась в пальто, не проронив ни слова, и взглядом приказала ему открыть дверь. Через секунду они уже были на улице под звездами.
К его удивлению, женщина повела его прямо к лечебнице доктора Масуда. Она открыла дверь без стука и исчезла внутри, бросив на спутника небрежный взгляд через плечо. Держа руку в кармане на спусковом крючке револьвера, Мастерсон осторожно вошел:
Почти ничего не было видно, только из соседней комнаты лился мерцающий флуоресцентный свет. Ралия легко двигалась в темноте, Мастерсон же ударился бедром о каталку и тихо выругался. Голос женщины прозвучал неестественно громко, когда она крикнула:
— Эбиран, у нас гости.
Ответа не последовало, и она прошла в следующую комнату, потом свернула налево в узкий коридор. Нервы Мастерсона были напряжены, но он приказал себе не делать глупостей. Он здесь главный, у него оружие и девчонка.
В конце коридора было три двери, Ралия остановилась, достала из складок одежды ключ. Потом открыла среднюю дверь и вошла внутрь. Мастерсон задержался, моргая, чтобы глаза привыкли к полумраку.
Он ступил в довольно большую комнату, где невероятным образом сочетались современность и старина. Справа, каждый на своем столике, стояли два маленьких компьютера, не последнее слово техники, но явно в рабочем состоянии. Слева протянулся ряд картотечных ящиков, в центре комнаты — еще один стол и четыре стула. Дальнюю стену полностью скрывали три ковра, справа висел еще один. Они были хорошо отреставрированы, но производили впечатление очень-очень старинных. На полу там и сям лежали грубые подушки.
Мастерсон вошел и достал револьвер из кармана.
— Ладно, пора дать объяснения.
Ралия неприятно улыбнулась, и взгляд ее скользнул в сторону. Он не успел оценить этого предупреждения. Просто услышав за спиной шорох, повернул голову и почувствовал, как что-то твердое уперлось ему в спину.
— Пожалуйста, бросьте оружие, мистер Мастерсон. Мне было бы жаль убивать вас, но я не стану колебаться, если вы не подчинитесь.
Это был Масуд, и говорил он на почти безукоризненном английском.
Мастерсон поступил, как ему приказали.
— Присаживайтесь, если угодно. И пожалуйста, никаких резких, неожиданных движений.
Гость медленно прошел к ближайшему стулу и повернулся лицом к доктору.
— Я говорил вам, что я в отчаянии, — просто сказал он.
— А я говорил вам, что не могу вам помочь, — Масуд вздохнул. — Теперь мне придется вызывать жандармов по радио.