И тут в его колено вцепились сильные пальцы, потянули назад. Кристофер потерял равновесие и упал. В тот же миг его охватила кровоточащая нога Вита. Из трости, которую он так и не выпустил, на них обоих закапала кислота. Кристофер закрыл глаза и прикрыл лицо. Большую часть кислоты впитал пиджак, но старик все же уловил запах своих опаленных волос.
— Не делайте этого, Кристофер, — взмолился Вит.
Он попытался высвободиться так, чтобы не разорвать кожу Вита еще больше, и морщился всякий раз, когда слышал под собой журчание жидкости. Кислота прожигала длинные липкие полосы возле глаз Вита, а его плоть стекала расплавленным сыром. Наконец Кристофер сумел откатиться в сторону и приподняться на локтях, Прицелившись прямо с пола, он начал разбрызгивать кислоту, покрывая статую сплошным слоем, словно краской.
Вит дернул старика за ногу и зашипел.
— Остановитесь! — перевела Эмма.
Кристофер с трудом набрал в грудь воздуха.
— Понимаешь, идея заключалась в том, что, уничтожив Моне, мы накажем и ваш музей, и людей в нашем правительстве, допустивших потерю картины. Ребята придумали эти хитрые штучки, надеясь, что я смогу пронести их сюда. Им был нужен старик, желательно такой, кто уже стоит одной ногой в крематории. Но земные экспонаты слишком хорошо защищены. — Глаза разъедал дым, образовавшийся при реакции кислоты с материалом статуи. — Кроме того, эта картина мне дороже родной матери. Можно сказать, она возродила мою душу.
— У вас не было матери, — прошептал Вит.
— Я хотел послать их подальше. Но тогда вместо меня полетел бы кто-нибудь другой, неужели не понимаешь? А вдруг ему все же удалось бы уничтожить картину? Бессмысленная жертва. Все равно, что отрезать собственный нос, как у нас говорят. Я даже подумывал о том, чтобы предупредить власти, лишь бы спасти шедевр.
— Звук соответствует презрительному фырканью, — сказала Эмма.
— Но тогда я подумал: раз уж мы собираемся провести эти хитроумные штучки через половину Галактики, то почему бы не применить их по назначению? И не наказать виновных вместо невинных?
С потолка закапала вода, потом полилась внезапным мощным ливнем. Попадая на кислоту, капли шипели и дымились. Кристофер увидел, что статуя изменила цвет, но не пострадала. Причиненный ущерб, вероятно, можно ликвидировать, а кислоту уже смывала противопожарная система. Он проигрывал.
Ничего больше он сделать не мог — другого оружия у него не было. Ребята пытались встроить бомбу в слуховой аппарат или протокольный компьютер, но добились лишь того, что при проверке прототипа уложили испытателя.
Он проделал такой путь, но сумел лишь напугать цебсиан.
— Гиду требуется немедленная медицинская помощь, —произнесла Эмма q обвиняющей интонацией.
— Хорошо, хорошо.
Сжимающие колено пальцы ослабли, и он снова сумел подняться. Заряд кислоты в трости убавился наполовину, и он потратил вторую половину на обработку закрывающей дверь сетки. За ней уже наверняка толпятся охранники, пытаясь пробиться в помещение… теперь Кристофер уже не видел причин, почему бы им не помочь.
— Приведите врача! — крикнул он.
Кристофер бросил последний взгляд на невредимую статую, а потом наконец заставил себя взглянуть вниз. Бугорчатый пол вокруг тела Вита был залит водой и золотистой кровью, а сам цебсианин словно таял. Пытаясь остановить человека, он буквально разорвал себя на части.
Самое смешное в том, что Кристофер никогда не мог выносить вида чужих ран — даже царапины, — но сейчас спокойно взирал на Вита. Это было все равно что наблюдать гибель монстра на экране.
— Они идут, — сказал он. — Держись.
— Звуки означают сильную боль!
— Когда я был мальчишкой, то подрабатывал экскурсоводом в музее своего города, — сказал он. — Сперва я приходил только в спокойные дни: мне не доверяли водить группы — лишь случайных туристов. И мне очень хочется думать, что у тебя такая же работа, Вит. Ведь у нас есть что-то общее!
— У нас нет ничего общего, — возразил Вит.
— После отставки я хотел работать в музее, но у нас никто больше не желает смотреть на картины. У всех теперь цифровые домашние галереи…
Старик опустился на колени, взял лоскут цебсианской кожи и попытался прижать его к ране. Изо рта подростка сочилась оранжевая пена.
— Зачем вы мне это рассказываете? — спросил Вит, отстраняясь от прижатой к ране руки.
— Чтобы отвлечь.
— От совершенного вами осквернения?
Кристофер снова взглянул на Сущность, покрытую тонкими черными полосками в тех местах, где соприкасались разные материалы.
— У меня ничего не вышло.
Вит горько рассмеялся:
— Вы так говорите, потому что думаете, что я умираю.
— Нет. У тебя все будет хорошо. А я пытаюсь отвлечь тебя от неприятных ощущений.
— Вы хотели сказать — боли? — Если язык его тела и показал какую-то реакцию, то Эмма ее не уловила.
— Прости.
— Вряд ли мне поможет, если вы станете говорить со мной, как со слабоумным.
— Через минуту сюда войдут. Я не знал, что у тебя такая ранимая кожа, Вит…
— Заткнитесь! — Инопланетянин ухватился пальцами за выступ в полу и попытался подтянуться к заблокированному выходу. За ним волочились внутренности, вытягиваясь полосками на бугорчатом полу. Хвост оторвался, забрызгав статую кровью.
Вит находился уже в метре от двери, когда Кристофер наконец-то услышал, как охранники пробиваются сквозь ослабленную кислотой блокировку двери, орудуя резаком. Сперва в ней появилась небольшая прореха, которую сразу же заполнили их лица, и спасатели принялись отчаянно отдирать остальное, стараясь сделать проход для Вита. Кто-то из них просунул в отверстие хвост, свесив его наподобие спасательного каната.
Но они опоздали. Израненный подросток перестал шевелиться. Зашипел воздух, выходя из разрывов в эластичной белой коже — словно сдували спасательный плот. Тело Вита съежилось и замерло.
Через секунду хвост спасателя втянулся обратно, а в отверстие просунулось множество глазных стебельков. Штук пять уставилось на Кристофера.
— Это средство предназначено только для обездвиживания, — начал оправдываться он.
Ему не ответили. Старик отшвырнул трость и поднял руки. У них что, нет протокольных программ?
— Теперь я безоружен.
Никакой реакции. Спасатели попятились, лица исчезли.
— Разве вы не арестуете меня? — Он провел ладонью по лицу и с удивлением обнаружил, что оно мокрое.
Тишина. Он взглянул на бугорчатый пол. Разобранная и пустая трость уже не сможет выдержать его вес.
— Эй! Копы! Так вы будете меня выводить или нет?
— Вы находитесь на месте, где произошла смерть, — неожиданно услышал он голос Эммы. — Вам надлежит покинуть помещение и сдаться властям.
— Какого черта? — Он уже открыл рот, чтобы снова крикнуть, но тут до него дошло. Их главная культурная ценность теперь запечатана, отделена от общества системой жестких верований и кровью ребенка. Они оставят тело Вита гнить здесь, рядом с Сущностью, которой тот был столь предан.
Когда прошла еще минута, а за ним так никто и не пришел, Кристофер прилег у основания статуи, расположившись внутри изгиба хвоста. Голова и ноги оказались слегка приподнятыми, и он обнаружил, что такая поза его вполне устраивает. Покрытый мхом пол подарил ему блаженный комфорт, как Вит и обещал.
— Вот и соломка, чтобы на нее упасть, — пробормотал он, устраиваясь поудобнее. Нога все еще побаливала после падения на бугристый пол, а в усталых пятках пульсировала кровь. Он сбросил туфли, пошевелил пальцами в теплом и влажном воздухе.
В бедро упирался последний выступ — камера. Он извлек ее, переключил на режим проекции и стал проецировать кадры на белую изогнутую поверхность статуи. Уорхол. Спенсер. Мальта. Фальшивый Пикассо. Набросок Билла Рейда. А вот и он сам, позирующий для несуществующих внуков. Вит. Погребальный холм. Снова Вит.