Необычайных, ни на что не похожих фантастических существ не так уж и много — цита из саймаковского рассказа «Мир, которого не может быть» интересна не тем, что состоит из независимых частей-организмов, а тем, что умнеет по мере нарастания опасности, да еще тем, что «творит» биологические формы по собственному усмотрению. Саймаковские же колесники уникальны именно колесами — пожалуй, единственное человеческое технологическое достижение, не имеющее аналога в живой природе (реактивный двигатель, напомню, природа изобрела). Забавны и патологически трусливые кукольники Ларри Нивена («Нейтронная звезда»), мозг которых укрыт в туловище, а две головы выполняют одновременно хватательную, речевую и сенсорную функции.
Еще более удивительное создание — мыслящий океан Солярис в одноименном романе Станислава Лема. Но оно имеет литературного предка в повести Конан Дойла «Когда Земля вскрикнула», где подобным живым, целостным и, кажется, даже мыслящим организмом представлена наша собственная планета.
Конечно, можно измыслить нечто совсем уж из ряда вон выходящее, но у таких существ будет настолько мало общего с человеком, что конфликт, положенный в основу сюжета, зачахнет, не развившись. Возьмем, например, фантастические существа на принципиально иной химической основе (скажем, в их организмах углерод заменен на кремний, а водород — на фтор). Человек не может тесно контактировать с ними, дышать одним воздухом, любить, конкурировать, ненавидеть — повода для конфликта не возникает. Весь сюжет сводится к невозможности контакта, как в «Сердце Змеи» Ивана Ефремова, где люди, встретив в глубоком космосе прекрасных обитателей «фторной планеты», погрустили о невозможности братского воссоединения да и полетели дальше по своим делам…
Между прочим, крупнейших отечественных фантастов инопланетная зоология интересовала очень мало. В начале своей литературной биографии Ефремое (крупный ученый-палеонтолог) еще как-то обращался к «палеофантастике». Выдвинул биологически достоверную гипотезу о природе олгой-хорхоя (гигантская многоножка, выбрасывающая в воздух быстро испаряющиеся на жаре соединения синильной кислоты), описал встречу античного грека с ископаемой гигантской гиеной, рассуждал о возможности фиксации облика динозавров в базальтовых пластинах. Позже изобрел жителей фторной планеты. Но в самых значительных вещах — «Туманности Андромеды» и «Часе быка» — к фантастической биологии практически не обращался, разве что придумал «черный крест», напавший на экипаж Эрга Ноора… И. А. Ефремов был яростным проповедником антропоморфности разумных существ.
То же и со Стругацкими. В первой своей публикации (повести «Извне») они положили в основу сюжета путешествие землянина на инопланетном корабле-коллекторе биологических образцов. Чуть позже изобрели «красное кольцо» — венерианских бактерий, питающихся энергией ядерного взрыва («Страна багровых туч») и марсианских летающих пиявок («Стажеры»), ракопаука с Пандоры («Возвращение») и разумных собак-голованов («Обитаемый остров»). Но чем дальше, тем больше занимала фантастов не столько космозоология, сколько эволюция человека — «вертикальная эволюция», если пользоваться их терминологией. Кстати, именно А. и Б. Стругацким принадлежит первая отечественная биолого-феминисткая антиутопия («Улитка на склоне»). И загадочные инопланетяне-негуманоиды в «Малыше» уже остаются за кадром — важны не они, а судьба отдельного человека, в данном случае — космического маугли Пьера Семенова.
И Ефремова и Стругацких интересовал прежде всего человек — его сила и слабость, его возможности и пределы этих возможностей. А потому (если учесть, какое глобальное влияние оказали эти личности на развитие нашей фантастики) неудивительно, что «фантастическая зоология» у нас долгое время была не в чести. А затем научная фантастика надолго уступила свое место фэнтези с ее драконами, гоблинами и другими весьма специфическими созданиями, сконструированными уже не по биологическим, а по мифологическим законам…
Сегодня положение, кажется, исправляется. Примером тому, помимо уже упомянутых произведений Буркина, Громова и Плеханова, может служить и получивший ряд профессиональных премий «Спектр» Сергея Лукьяненко, где фигурирует сразу несколько инопланетных цивилизаций, и у каждой — своя, парадоксальная, с нашей точки зрения, биология. □
ЭКСПЕРТИЗА ТЕМЫ
Возможно, вас удивило отсутствие в номере традиционного опроса. Нет-нет, мы эту рубрику не закрыли, и вы вновь встретитесь с ней в феврале. Однако, учитывая новогоднее настроение, мы решили совместить две рубрики, пригласив в «Экспертизу темы» большой отряд писателей-фантастов. Ну а статанализ проделают сами читатели. Итак, наш новогодний вопрос. Предположим, фантастам представилась уникальная возможность встретиться с самым настоящим инопланетным существом. Что бы они попытались у него выяснить в первую очередь?
Теперь наши читатели получили шанс узнать, какие идеи на самом деле бродят в головах наших авторов при мысли о Контакте.
Эдуард ГЕВОРКЯН:
Если я встречусь с инопланетным существом, которое сразу же начнет общаться со мной на понятном для меня языке и оперировать в рамках привычных для меня понятий, то я, естественно, насторожусь и попытаюсь ненавязчиво выяснить у «настоящего инопланетного существа», каким образом и где означенное существо выучилось земному языку во всей его полноте и многозначности (иначе как оно, существо, сможет ответить на самые острые вопросы?), а потом задам в аккурат те самые острые вопросы: с какой целью оно прибыло к нам, чего добивается, как долго изучало землян (а если обладает исключительными способностями мгновенно постигать суть вещей и языков, то какого ляда ему у нас надо), есть ли какой недостаток на его родной планете в минералах, пище или рабочей силе, а затем, какой бы ответ существо ни дало, постараюсь пленить его и выпытать всю подноготную — желательно без применения форсированных методов, но если придется форсированными, то делать-то нечего, пришельцев много, а старушка Земля одна, и не фиг к нам ходить, пока мы сами не можем к ним заявиться за ответами на наши вопросы, а заодно за минералами, пищей и рабочей силой…
Олег ДИВОВ:
Идет себе человек, никого не трогает, а навстречу ему из-за угла — инопланетянин! Опаньки!..
Для начала я, скорее всего, испугаюсь чужака. И чтобы помешать ему меня схарчить (а вдруг?), сработаю на опережение. По старой дембельской привычке загоню противника в состояние жертвы. А там разберемся, с чем едят инопланетян… Чисто инстинктивно, не думая, я страшно прорычу свой первый вопрос: ФАМИЛИЯ?!
Кирилл БЕНЕДИКТОВ:
Если подходить к делу ответственно, то для начала надо бы как-то договориться о понятиях — вдруг они у нас совершенно разные. Ляпнешь эдак ненароком: «Хорошая погода сегодня, не правда ли?» — а они расценят это как оскорбление галактического масштаба…
Но, предположим, о понятиях договорились и этикет соблюдается неукоснительно. И еще давайте будем считать, что это они к нам явились — потому что с современными темпами развития космической отрасли мы еще долго ни к кому в гости не прилетим. А раз они — к нам, то я, рискуя заработать обвинение в неполиткорректности, перво-наперво спросил бы не о принципе работы межзвездного двигателя и не о том, почему у них на лице восемь глаз и все косят. Можете считать меня пессимистом, травмированным романом «Война миров» и блокбастером «День независимости», но для начала я вежливо поинтересовался бы у пришельцев: А ВЫ К НАМ НАДОЛГО?