Михаил ТЫРИН:
Если увижу пришельца, то скажу:
— Здравствуй, брат. Как добрался?
— Спасибо, брат, — ответит он (во всяком случае, я надеюсь, что именно так он ответит). — Хорошо.
— С этого места — поподробнее, — попрошу я.
И вот тогда пусть он мне подробно — с чертежами и формулами — расскажет, как добраться от звезды к звезде.
И тогда мы, имея чертежи и формулы, сами до них доберемся. И сами все посмотрим и все узнаем. Буквально все, что нас интересует.
Сергей ЛУКЬЯНЕНКО:
Мне кажется, что, встретив инопланетянина, прекрасно можно обойтись без вопроса — ведь сам факт встречи отвечает на один из самых интереснейших вопросов: «Одиноки ли мы во Вселенной?» К тому же мы получаем и еще один, очень утешительный ответ на вопрос: «Способна ли цивилизация развиться до уровня межзвездных перелетов, не уничтожив себя?»
Ну а возможность задать вопрос — это уже толстый слой икры на полученном бесплатно бутерброде с маслом. Конечно, самым интересным был бы основной вопрос философии: «Есть ли Бог?», но вряд ли стоит полагать, что инопланетяне на него ответили бы. Поэтому я задал бы традиционный русский вопрос: «Ты меня уважаешь?»
Во-первых, ответ на него является доказательством самой возможности коммуникации между людьми и чужими. Во-вторых, ответ на него даст нам информацию о существовании (или не-существовании) у пришельцев этики и эмоций. В-третьих, мы поймем, существует ли для пришельцев понятие отдельной личности. В-четвертых, все дальнейшие наши отношения зависят от положительного ответа на этот вопрос.
Если уважают, то время на дальнейшие вопросы у нас еще найдется!
Владимир МИХАЙЛОВ:
Если встреча происходит на его территории, я спросил бы: «Где тут дорога, ведущая в храм?» — потому что именно там можно понять, о чем они мечтают, чего боятся, что считают благом, а что — злом; выяснив это, вывернул бы все наизнанку и таким образом понял, как они живут на самом деле.
Если же встреча произойдет в нашем мире, то спрошу: «Возьмем на двоих «банку»?» — поскольку, лишь наблюдая хорошо принявшего на грудь землянина, пришелец сможет разобраться в нашей проблематике и понять нашу сущность. Конечно, в том случае, если не окажется под столом первым.
Геннадий ПРАШКЕВИЧ:
Что происходит с нами, когда мы теряем душу?
Это существо поняло бы меня. До него бы дошло, что меня интересует не просто существование души, а ее вечность. Я не развивал бы свой вопрос, поскольку ограничение абсолютное, но он понял бы, что именно я хочу узнать. Что там?.. Мы еще будем или мы — только короткая вспышка?.. Я бы понял его ответ, даже если он промолчит.
Какое-то движение… Жест…
Не знаю…
Я бы понял…
Сергей ДЯЧЕНКО:
А что такое любовь? Человечество терзается в сомнениях, но, может, у каких-то разумных кристаллов или мыслящих протуберанцев есть ответ?
Юлий БУРКИН:
Если я буду уверен, что меня понимают, что ко мне доброжелательны, что они выше по уровню знаний, я постараюсь выяснить, пришли ли они к какому-либо нерелигиозному выводу по поводу смысла нашего тут существования.
Марина ДЯЧЕНКО:
Я спросила бы: каким он, наш инопланетный гость, видит человечество? В самом ли деле оно такое непутевое, как это представляется многим писателям-фантастам?
Евгений ПРОШКИН:
Принцип действия Нуль-Т пришелец пусть объясняет ученым. Да и с «целью визита» тоже, слава Богу, есть кому разобраться. Я спросил бы пришельца о смысле жизни. И мне не важно, ЧТО он скажет, мне важно — КАК.
Если ответит сходу, с иронической улыбкой на губах (при наличии оных) — тогда все ясно.
Если равнодушно пожмет плечами (при наличии) — тоже ясно, к сожалению.
Если же пришелец растерянно шмыгнет носом (при наличии) и надолго задумается, а в глазах (при наличии) появится печаль, значит, не зря он преодолевал пространства и простор. Не зря. Ибо основа взаимопонимания не в том, что существа взаимно понимают,а в том, что они взаимно ищут.И обнялся бы я с таким пришельцем, и дружески выпил бы с ним (при наличии, конечно).
Леонид КАГАНОВ:
Что-то мне подсказывает, что элементарная вселенская вежливость требует для начала помолчать и внимательно выслушать гостя. Хотя бы потому, что это его инициатива: он проделал большой путь, чтобы посетить наш мир, и наверняка уже решил, о чем будет говорить, и у него готова шикарная программа контакта. Поэтому броситься задавать вопросы: «А это у вас что за кнопка?», «Как избирают вашего мэра?» или «Которое из отверстий тела вы используете для выделения?» — не самый лучший способ продемонстрировать свою разумность. Ну, а когда беседа завяжется — там уже по обстоятельствам: за жизнь, по пивку или по мордасам.
Далия ТРУСКИНОВСКАЯ:
По-моему, нужно плясать от человеческой психологии, поскольку другой мы просто не знаем. Если человека, который только что приземлился на чужой планете, первым делом начнут спрашивать про социальное устройство его общества или принцип работы двигателя звездолета, он и обидеться может. Вопрос о координатах родной планеты — заведомо провокационный, дело может кончиться перестрелкой. Скорее всего, я бы спросила: «Ты не голоден? Чем тебя угостить?» Тогда бы автоматически выяснились и подробности физиологии пришельца, и его понятие об этикете, и много чего интересного. А сытый пришелец всяко лучше голодного!
Но, увы, слишком редко женщинам доверяют задать этот самый первый вопрос…
Владимир ИЛЬИН:
Каюсь: в подобной ситуации я бы повел себя как закоренелый эгоист, поскольку попытался бы выяснить у инопланетянина не то, что, видимо, интересовало бы все разумное человечество (а именно — цель визита или принцип действия Нуль-Т… ну, и так далее), а то, что интересует лично меня как писателя (и читателя) — фантаста. И в первую очередь, я спросил бы своего зеленокожего или спрутообразного собеседника: ПИШУТ ЛИ ФАНТАСТИКУ НА ВАШЕЙ ПЛАНЕТЕ?
Вопрос этот не так уж нелеп, как может показаться. Ведь от ответа на него будет зависеть, как нам следует строить взаимоотношения с братьями по разуму. Если инопланетянин является представителем действительно разумной и высокоразвитой (во всех отношениях) космической расы, то фантастика для него не должна быть пустым звуком (разумеется, сейчас я не беру во внимание лингвистические и терминологические тонкости). Если же, паче чаяния, окажется, что на планете, откуда пришелец родом, нет не только фантастики, но и художественной литературы вообще — стоит призадуматься: а так ли они разумны? Сумеют ли они понять нас, а мы — их?
Владимир МАЛОВ:
Разумеется, главный вопрос, который фантаст может задать первому встречному пришельцу, это как там у них на Альдебаране (Альфе Центавра, Сириусе, Тау Кита) с фантастикой? Есть ли своя, или все-таки они предпочитают нашу по причине ее высокого качества — ведь каждый уважающий себя разведчик-инопланетянин, изучая нашу Землю, непременно должен покупать книги, в том числе и фантастические.
Леонид КУДРЯВЦЕВ:
Если он свободно разгуливает по Земле, не опасаясь последствий этого необдуманного поступка, если ему интересно, как живут мыслящие на других планетах, если он не испугается общаться с обыкновенным землянином, значит, это — собрат. То есть писатель-фантаст. Никто иной не может быть так беспечен, непрактичен, самоуверен и любопытен. Если он писатель-фантаст, значит, первым заданным ему вопросом будет: можно ли у вас, там, напечататься и на каких условиях? Думаю, его будет интересовать то же самое. После чего мы удалимся в ближайшую пивную, чтобы обсудить эту тему поподробнее.