Шагая по плитам дорожки, я понял, почему Дядя Сэм так из-за него нервничает. Резиденция эта в открытой продаже потянула бы тысяч на триста. Дом оказался куда обширнее, чем виделось с улицы, а участок, доведенный до совершенства специалистом по ландшафтной архитектуре, стоил еще тридцать тысяч, если не больше. В этом районе недвижимость обходилась недешево, и мне вспомнилось, что когда-то здесь стоял другой дом. Видимо, Фрейли купил его и снес ради более просторного.
В открывшейся двери появились волосы светлого золота, ясные голубые глаза и лицо ангела. Остальное было от меня скрыто. Девушку облегал плотный фланелевый халат. Закончив изучать ее, я обозрел интерьер. Очень мило: богатая меблировка, но не до чрезмерности. Я вновь посмотрел на хозяйку.
— Да? — сказала она голосом виолончели, теплым и бархатным. И я влюбился — в третий раз на этой неделе, влюбился настолько, что начисто позабыл, кому отдал сердце во вторник. Где-то в недрах моей души следовало зазвучать сигналу тревоги: обычно, когда дело касается девочек, память меня не подводит.
— Пожалуйста, скажите еще что-нибудь, — попросил я. Звук вашего голоса меня обворожил… и, кстати, что вы делаете сегодня вечером?
Она слегка обернулась и позвала:
— Папа, тут какой-то студент.
Я все еще переваривал ее слова, когда в комнату вошел доктор Фрейли. В руке он держал книгу, заложив ее пальцем, очки для чтения были сдвинуты на кончик носа. Лысина у него была обширнее, чем мне помнилось, но выглядел ученый вполне прилично, и глаза у него все еще оставались ясно голубыми. Он оглядел меня сверху донизу.
— Не мой, — изрек он. — Лицо знакомое, но никто из моих не ходит с кобурой под мышкой. Скажи ему, чтобы убирался.
Он двинулся обратно, но тут же стремительно повернулся, прежде чем я успел возразить. В глазах мелькнул интерес.
— Вы случайно не один из тех, кто выслеживает меня последние недели? Если так, то прошу, войдите и объясните причину. Мне крайне любопытно.
Не дожидаясь ответа, он ухватил меня за локоть и твердой рукой увел в кабинет, служивший также библиотекой. В число военных наград (в рамках) входили полученные за участие в военных действиях на европейском фронте второй мировой войны, Бронзовая звезда и Серебряная звезда с пряжкой. На одной из фотографий я немедленно узнал заметно более молодого Фрейли, стоявшего между генералом Диким Биллом Донованом [1]и доктором Стенли Ловеллом. В самом центре на почетном месте над камином красовался Марвин Марсианин — подлинный кадр мультфильма, подписанный самим Чаком Джонсоном [2]. Век живи, век учись, ничего не скажешь.
Доктор налил мне коньяку и придвинул сигары, прежде чем я успел вставить хоть слово (дорогой коньяк и дорогие сигары). Я сделал глоток из вежливости — но тут же протянул рюмку для новой порции.
— Итак?.. — начал он. — Я нарушил какой-то закон? Или я кому-то очень нравлюсь?
— Скорее, первое. Я частный детектив, — я показал ему удостоверение, — с правом оказывать дополнительные услуги некоторым государственным агентствам. Моих нанимателей смущает вопрос, откуда вы получаете в среднем двадцать тысяч в год сверх оклада.
— Вы имеете в виду выигрыши?
— Чушь! — отмахнулся я. — Все игорные заведения в штате принадлежат людям Скарпони, и они не потерпели бы, чтобы кто-то выигрывал постоянно. Они давным-давно пригласили бы вас прокатиться и удобрили бы кукурузное поле. К тому же я прекрасно помню вашу лекцию об азартных играх. И если с вами за последние пятнадцать лет еще не случился удар, вы совсем не игрок.
Доктор поглядел мне прямо в лицо.
— Пока вы этого не сказали, я не сообразил. Прочел имя «Джек Ларсен» на удостоверении, но не обратил внимания. Наверное, старею. — Он оценивающе оглядел меня с головы до ног. — Конечно, вы сильно изменились.
— Но все еще цел и невредим, — сказал я. — Во многом благодаря тому, что не играю в азартные игры.
Он удовлетворенно кивнул.
— Ну так что? — продолжал я. — У вас нет желания назвать источник? Или мне придется потрудиться, порыскать недельку-другую?
Мой заход может показаться дурацким, но я насмотрелся на следователей, которые неделями, а то и месяцами пытаются так и эдак раскрыть дело, хотя многие сами с радостью раскололись бы, услышав прямой вопрос. Тряхнуть дерево, проверяя, не свалится ли с него перезревший фрукт, — прием очень действенный, пусть иногда и рискованный.
Фрейли нахмурился. Это выражение мне запомнилось еще на лекциях по физике; он не рассердился, а просто не находил ответа. Потом улыбнулся и сказал:
— Какого черта! Не знаю, что из этого выйдет, но давайте спустимся в игорный зал, и я вам постараюсь объяснить.
Пружинистой походкой он пересек кабинет и повел меня вниз по лестнице, укрытой за шпалерой растений в горшках, которые высотой поспорили бы с живой изгородью.
Помещение было освещено, как пустыня Мохав в полдень, и если это был игорный зал, то на мне подштанники цвета лаванды. Если меня и выгнали с третьего курса, это еще не значит, что я не сумею узнать лабораторию, когда увижу ее. Электронный микроскоп и масс-спектрограф внушали почтение, но когда я увидел компьютер, которым доктор обзавелся для обработки экспериментальных данных, то понял, что хозяин куда богаче, чем мы полагали.
Смутила меня пентаграмма, выложенная цветными плитками на полу.
Он проследил направление моего взгляда и просиял.
— Совершенно верно. В основном — наука, но немало и того, что называется Древним Знанием.
Профессор подошел к рабочему столу и взял сверкающий аппаратик, мне неизвестный. Пока он его настраивал, я стоял, опустив руки и стараясь понять, то ли он просто водит меня за нос, то ли напрашивается на водворение в ближайшую психушку.
Он нагнулся, порылся в груде всякой всячины возле стола и вытащил шахматные часы с двумя циферблатами, которыми пользуются на турнирах. Затем вошел в пентаграмму, поставил часы в центральной точке, вышел из пентаграммы и навел на часы непонятный инструмент.
Часы пошли рябью.
Точнее описания я не нахожу. В воздухе вокруг шахматных часов возникли светящиеся полихромные вибрации, а потом они исчезли, оставив после себя пачку зелененьких купюр, самых что ни на есть нормальных баксов, придавленных сверху несколькими монетками.
Хозяин ухмыльнулся и жестом пригласил меня поднять пачку.
Купюры были новенькие — чистые и хрустящие. Фрейли с гордостью сообщил:
— Простое приложение потенциальной эквивалентности. Часы, — он указал на деньги в моих руках, — стоили чуть меньше двадцати долларов. И я всего лишь сделал их из потенциального эквивалента прямым эквивалентом. Очень просто, если знать, как. — На мгновение он нахмурился. — Конечно, иногда я получаю серебряные сертификаты выпуска до шестьдесят третьего года и серебряные монеты: я еще многого не понимаю.
— Не так уж просто, — возразил я. — Не то кто-нибудь уже давно открыл бы этот способ.
Серебристые брови Фрейли изогнулись, придав ему сходство с насмешливым херувимом.
— Кто-то и открыл. «Если я увидел дальше других, то потому лишь, что стоял на плечах исполинов…»
Все еще цитирует Ньютона. Своего идола.
— Некоторые указания я нашел в манускрипте, написанном второстепенным алхимиком, который вел свои изыскания под эгидой Фридриха Вюрцбургского.
— Знаменитого Фридриха? Того, который перевешал всех алхимиков, оказавшихся в его владениях?
Фрейли одобрительно кивнул:
— Того самого. Видимо, аллергия на алхимиков у него возникла в результате общения с этим, самым первым. Думаю, бедняга наткнулся на поразительный эффект, но проигнорировал принцип потенциальной эквивалентности. Всякий раз, когда он метаморфировал свинец ценой в десять баксов, золота он получал ровнехонько на десять баксов. При таком раскладе вряд ли можно извлечь хоть какую-то прибыль.
1
Генерал Уильям Донован (1883–1959) — во время второй мировой войны возглавлял Управление военной разведки. (Здесь и далее прим. перев.)
2
Чак Джонсон (1912–2002) — американский режиссер, сценарист, продюсер, создавший множество мультипликационных героев.