За виртуальный мир, в котором нет зла, насилия и навязчивых кошмаров, режиссер едва заслуживает упрека. Но, возможно, его упрекнут в другом. Обставляя мир воспоминаний Эда Блума, Бартон почти не придавал значения каким-то знаковым событиям и фигурам, символизирующим эпоху. Единственное яркое исключение — это эпизод с войной в Корее, когда прыгнувший с парашютом Блум приземляется за сценой полевого армейского клуба, где идет концерт для китайских солдат. Эта прекрасная вставка могла бы украсить олтменовский «M.A.S.H.» или «Форрест Гамп» Земекиса. Кстати, Земекис, показывая прошлое через призму ностальгических воспоминаний, тоже трактует его как некую фантастическую реальность (это не только «Гамп», но и «Назад в будущее»), но для него куда больший интерес представляют реальные приметы эпохи (одежда, автомобили, музыка, газетные заголовки, физиономии президентов), которые он с удовольствием обыгрывает в ироническом контексте.
Для воспоминаний Блума-Бартона ни Чак Берри, ни Никсон, ни Армстронг на Луне ровным счетом ничего не значат. В лучшем случае за кадром звучит несколько характерных для эпохи мелодий, да сам главный герой отпускает длинные волосы и густые бакенбарды (надо понимать, живет в начале 70-х). Но в целом мир прошлого — это условное художественное пространство, решенное не в стиле 50-х, 60-х или 70-х, а в стиле Тима Бартона. Главным символом любой эпохи является белый домик с зеленой лужайкой и дощатым забором. Что же касается обыгрывания деталей, то здесь Бартон забавляется традиционной для Голливуда игрой в самоцитаты. Герой Дэнни Де Вито так же, как мэр Хэллоуин-тауна («Ночь перед Рождеством»), носит огромную остроконечную шляпу. Юный Эд Блум представляет на ярмарке научных изобретений машину для приготовления завтрака — точно такую же, какую мы могли видеть в «Большом приключении Пи-Ви». А став коммивояжером, он продает наборы домашних инструментов, укрепленных на металлической «руке» — прямая отсылка к «Эдварду Руки-Ножницы»! Можно не сомневаться, что наблюдательный взгляд уловит и что-то из «Бэтмена», «Сонной лощины» или «Битлджюса»…
Тема воспоминаний (точнее, воспоминаний как особого рода фантазий) неизбежно приводит к сравнению Бартона с Феллини. Если к тому же учесть, что несколько ключевых эпизодов «Крупной рыбы» связано с цирком, то такое сравнение вовсе не покажется притянутым «за уши». И для Бартона, и для Феллини цирк является метафорой фантастического «мира наоборот» — мира клоунов, которые должны паясничать и смеяться, когда их одолевает меланхолия (в этом смысле владелец цирка Амос Кэлловэй — вполне феллиниевский персонаж). Мира, где, как во сне, не действуют обыденная логика и закон земного притяжения. Последнее у Бартона подтверждается самым буквальным образом: попав в цирк, Блум исполняет роль «живого ядра», взлетая с космической скоростью в воздух. Кроме того, он кладет голову в пасть льву и… убирает навоз за слонами. Заметим, что все это делается не просто «из любви к искусству», а с целью разузнать хоть что-нибудь о девушке своей мечты, которая впоследствии и станет его женой. В общем, все как в сказке — чтобы узнать дорогу к счастью, надо поработать у волшебника.
Переклички с Феллини угадываются и в эпизоде посещения дома одноглазой ведьмы. Затаив дыхание, группа подростков приближается к жилищу женщины, которая наводит страх на всю округу. Можно вспомнить, что в самом знаменитом фильме Феллини «Восемь с половиной», мальчишки точно так же подкрадывались к лачуге Сарагины — огромной толстухи, слывущей среди ребятни ведьмой. Вот только у Феллини все оборачивается бурлеском (улыбающаяся Сарагина исполняет перед восхищенными ребятами танец «мамбо»), а Бартон решает свой эпизод в духе сказки — правда, сказки для взрослых, с философским подтекстом. В незрячем глазу ведьмы отразится момент твоей смерти. Эту тайну открывают для себя осмелевшие ребята, в том числе и Эд Блум.
Говоря высоким слогом, встреча с Сарагиной открывает феллиниевским мальчишкам тайну Эроса, а встреча Эда Блума и его сверстников с одноглазой ведьмой посвящает их в тайну Танатоса. Вообще, эрос, эротическое пульсируют в мире воспоминаний Феллини (будь то «Восемь с половиной» или «Амаркорд»), как живая горячая кровь. В мире воспоминаний Блума-Бартона эрос проскальзывает лишь намеком, мимолетным видением. Однажды юный Блум видит со спины обнаженную девушку в реке, в другой раз ее же силуэт проплывает мимо стекла его машины, утонувшей в потоках дождевой воды во время невероятного ливня. Но, как бы то ни было, эрос в форме плотского, чувственного, соблазнительного для фантазий Бартона не актуален. В городке Спектр (не в пример феллиниевскому «Городу женщин») этой темы, похоже, вообще не касаются. А влюбленность Эда Блума в Сандру возвышенна и чиста, как горный родник. Есть, правда, в фильме один эпизод, который мог бы меня опровергнуть. Немолодой и тяжело больной Блум принимает ванну. В это время к нему с грустной улыбкой подходит жена, сбрасывает туфли и тоже оказывается в ванне. Не знаю насчет 67-летнего Финни, но одно присутствие Джессики Лэнг — одной из красивейших актрис Голливуда — могло бы сделать эту сцену очень эротичной. При единственном условии — если бы Бартон попросил актеров раздеться. Купание же героев в «полном прикиде» можно объяснять каким-то особенно тонким и зашифрованным замыслом режиссера, в противном случае мы имеем просто плохо продуманный и неуклюже поставленный эпизод.
…Вот такая у Бартона «Крупная рыба» — без терри-гиллиамовского «черного юмора», без феллиниевского эроса. Нужна ли она нам, в России, такая? Ради ностальгии? Но у нас своя ностальгия. Наши сладкие воспоминания связаны не с белыми домиками и выровненными, как по линейке, газонами. Наверное, чтобы ответить на этот вопрос утвердительно, надо досмотреть фильм до конца. Не пересказывая финал, скажу только, что в нем раскрывается секрет отражения в глазу болотной ведьмы — секрет смерти Эда Блума. Добавлю, что эта сцена смерти — смерти без привычных для массового кино выстрелов, взрывов и истошных воплей — заставляет задуматься о серьезных и важных вещах. Если после просмотра мы можем позволить себе такую роскошь, как мысли о вечном и непреходящем, значит, фильм Тима Бартона адресован и нам.
РЕЦЕНЗИИ
АГЕНТ КОДИ БЭНКС 2:
ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ — ЛОНДОН
(AGENT CODY BANKS 2: DESTINATION LONDON)
Производство компании Metro-Goldwyn-Mayer, 2004.
Режиссер Кевин Аллен.
В ролях: Фрэнки Муниз, Энтони Андерсон и др.
1 ч. 40 мин.
Благородная Америка продолжает спасать мир от гибели. Для этого ЦРУ готовит агентов с малолетства. Родители юных шпионов не подозревают о том, чем занимаются их чада летом — ведь в родительский день лагерь-трансформер преображается из тренировочной базы в обычное место отдыха. Под лагерем, глубоко в тверди, находится еще более секретная база, где разработан чип, позволяющий полностью контролировать человека на расстоянии. Схему чипа похищает один из инструкторов детского лагеря и бежит в Лондон. С гнусной целью — изготовить чипы и имплантировать их в зубы глав стран «восьмерки», собравшихся в Альбионе на саммит. Чтобы не позволить предателю стать властелином мира, за ним в британскую столицу под видом юного музыкального гения вынужден последовать самый крутой из юных шпионов — Коди Бэнкс…
Спасение мира само по себе стало дремучим штампом. Насмешки над чопорной Англией — тоже (впрочем, как и издевательство над поведением безбашенных американцев в Старом Свете). Да и вообще фильм полон штампов. Что, как ни странно, делает его весьма «смотрибельным» для разных возрастов. Взрослые воспринимают ленту как пародию на жанр «бондианы» в целом, к тому же не лишенную самоиронии — что не совсем типично для американского кино. А тинейджеры будут довольны обилием трюков и погонь, модными музыкальными темами и ровесником-суперменом (точнее, супербоем). И не могут не сопереживать законспирированному Коди Бэнксу, которого родители и брат считают неудачником, даже отбирают у парня перочинный ножик: мол, порежешься. А вскоре этот «нескладеха» победит врага рода человеческого в рыцарском зале, используя все возможные виды холодного оружия.