Я буквально осязал, как над макушками наших крон пронеслись циклоны, гигантские вращающиеся воздушные массы. Мое дыхание ненадолго сбилось. Как оскорбление либо как провокация стали восприниматься в последние Сто Дней такие обвинения в предумышленном покушении. Мелькала светотьма — раз, другой, третий, циклоны неслись один за другим, и каждый последующий заметно тяжелел от паров влаги, исторгнутой листвой западных экодендронов.
Наконец, обвинение Бваом-Бвунгха было поддержано Большой Тайгкхой. Я только досадливо хмыкнул: сверхдержава Востока и Севера не бросала своих прежних союзников. Где-то уже обрушились ливневые потоки, где-то назрел избыток электрического потенциала и взорвались гиперразряды молний.
«Бваом-Бвунгх, ответьте! — это кто-то из Еэуропбы осмелился подать мыслеголос: — Что служило средством доставки дефолианта? Полагаю, у вас было время это определить. Циклоны нижних воздушных слоев? Пары грунтовых вод и речных водопотоков?»
«Низшие, — у Бваом-Бвунгха непередаваемый акцент, как у всех экодендронов Джангьлей — он говорит очень влажно, душно, с какой-то колеблющейся дымкой в голосе. — Дефолианты были доставлены целенаправленной миграцией Низших».
Здесь Дальняя Еэуропба действительно умолкла. Я бы на их месте не позволил себе так явно выражать волнение. С севера шел холодный фронт воздуха, а истерически исторгнутая листвой влага могла кристаллизоваться и больно ударить нам же по нашим фолиосистемам. Я горько хохотнул. Надеюсь, этот мой мыслеглас уловили только мои ближайшие соседи. Наш регион — мы ведь входим в Ближнюю Еэуропбу — теперь старательно помалкивал в знак солидарности с метрополией.
«Бваом-Бвунгх, ответьте! Эти Низшие были «окольцованы» либо иным образом помечены? Вы сумели определить источник их миграции?»
«Разумеется! — (Ах, как самодовольно влажен его голос! Я отчего-то равно недолюбливаю официальный истеблишмент как Тайгкхи и Джангьлей, так и Еэуропбы). — Это миграционный поток Трансокеании. Низшие прибыли из северной зоны опеки сверхдержавы Ссейлвы-Аммозсонкх».
Атмосферное затишье висело над континентом примерно шесть-семь мельканий светотьмы. От безветрия у меня даже затекли некоторые из моих сочленов. К счастью, скоро донеслось официальное совместное заявление Еэуропбы и Ссейлвы-Аммозсонкх:
«Организованного воздействия на Низших с целью побудить их к насильственной миграции сверхдержавами Запада и Дальнего Запада не проводилось. Неконтролируемым группам сопротивленцев подобные биопланетарные технологии в настоящее время недоступны».
По-моему, на этом официальная часть конференции и кончилась. Экодендроны, по всей видимости, спокойно постановили, что с ученым произошел несчастный случай. Нечто вроде самоинициативной активности Низших.
Мне тогда стало жаль старика. Я помнил, как до Войны держал перед ним экзамены. Я прямо к нему обратился и спросил его:
«Эти Низшие, почтенный Бваом-Бвунгх, были какого рода? Наверное, это бобвры?» — у нас в Еэуропбе (да и в северной Ссейлве) это самый неприятнейший тип Низших.
«Йизстрик? A-а, это ты… Я узнал твой мыслеглас в Корнесфере. Это были лльюдьи, Йизстрик!»
«Лльюдьи? — я растерялся как студент-любимчик, вдруг не сдавший зачета. — Разве они уже способны к самоорганизации?»
«Так решили на конференции!» — сарказм Бваом-Бвунгха был столь влажен и душен, что я, наверное, не выжил бы с ним в одной терразоне.
Я и не вспомнил бы об этом заявлении старого химика — мало ли конференций было в послевоенные дни! — если бы в самый пик дневной жары этих же Больших Суток не случилась та мелкая досадная неприятность, которую часто зовут пожаром. Инфрасветовая активность, а проще говоря, тепловые лучи звездной радиации достигли предела силы. Послеутренние осадки и бесконечные циклоны иссякли, на полконтинента расселась масса с высоким давлением, почвы пересохли, и, как порой случается, загорелись торфяники.
Мой ближайший сосед Озсинникг от боли вопил по Корнесфере на весь мир. Залежь торфа горела прямо в его биозоне. Озсинникг был сам виноват, в жару он пересушил собственный грунт и доигрался, — но осязать Корнесферой его вопли не было мочи. Долгие мгновения — дюжину мельканий светотьмы! — торфяник полыхал по всему региону. Дым переполнил атмосферу, затянул все небо и наполовину скрыл нашу звезду с ее пиковой дневной радиацией. Капризная Биттцза страдала и задыхалась в дыму, моля нас сделать хоть что-нибудь. На какой-то миг Озсинникг даже потерял сознание: ветви с его фолио-системой бессильно повисли. Горели его почвы, грибница-симбионт, верхние корни. Даже моя милая Йеэлль не выдержала и выкрикнула с самого Улралля, с предместий Тайгкхи, своим тенисто-свежим голосом:
«Спасите же, спасите его, наконец!»
Мы спасали. Мы усиленно тянули корнями грунтовую воду и отдавали ее листвой в надежде, что в воздухе образуется клуб пара, и прольются дожди. К сожалению, даже в Джангьлях еще не знают, как мгновенно тушить пожары. А уж там-то, в благополучном обществе, где пожары сделались излишне частыми по причине, как я думаю, безответственности жизненно успешных экодендронов, в избытке имели возможность набраться опыта в пожаротушении. Торфяник угас сам собой. Озсинникг скоро оправился. Вот с этого времени экодендроны и стали поговаривать между собою, что отдельные микроочаги пожара, по слухам, якобы тушили маленькие шустрые лльюдьи.
Послушав раз-другой своих соседей, из тех, что сами, по их словам, невооруженным умом наблюдали, как лльюдьи самоинициативно гасят огни, я разыскал по Корнесфере Ввалддая, старого моего приятеля. Ранее, еще прежде Войны, мы были крепко дружны, а сам Ввалддай служил тогда советником-представителем всей Ближней Еэуропбы. После Мира он, однако, отошел от всех дел и стал до болезненности малообщителен. Мне показалось, что я порой улавливал его мыслегласы на последней конференции, и поэтому обратился к нему без предисловий:
«Что же? Ты теперь и в самом деле думаешь, что Низшие — разумны так же, как и мы?»
«Низшие? — Ввалддай прошелестел вяло, лениво и тенисто. Впрочем, не глухоманно, а, я бы даже сказал, по-заповедному ухоженно. Такие же нотки уже давно нездорово мелькают в голосе, например, у Биттцзы. — Какие именно? Бобвры? Заййтцы?»
«Разве бобвры гасят пожары?»
На самом деле Ввалддай пребывает в сильной зависимости от этих лльюдьи. Не до такой степени как невпопад хохочущая Биттцза, но и эта зависимость, на мой взгляд, сродни галлюциноманной. Биологи убеждают, что лльюдьи как организмы зависят от мельканий светотьмы и, якобы, сообразуют с ними свои биоциклы. Эти существа моносоматичны, они имеют всего по одному организму, живущему чрезвычайно недолго — редко более ста Больших Дней. Их теллумы — это примитивные тела, нерасчленимые даже на корни и ветви. Чаще всего у них по пяти псевдоветок: по две опорных, две орудийных и по одной цефалической с какими-то жизненно важными органами. Ввалддай исхитрился приучить к себе этих существ.
Существа возникали то в самой биозоне Ввалддая, то около нее. Они были биоактивны, жизнедеятельны, как-то влияли на экосистему. Ввалддая начал привлекать подобный симбиоз. Некоторые экодендроны из традиционалистов из-за этого стали обходить стороной его мыслеглас в Корнесфере. Мне кажется, Ввалддай своего добился: с ним перестали разговаривать о Войне и предвоенной политике. Лльюдьи управляют его сочленами: какие-то удаляют и сносят, какие-то подсаживают и приживляют. Ввалддай раз выговорился мне, что среди молодых и активно вегетирующих сочленов эти лльюдьи, якобы, освобождают ему грунт от паразитарного подлеска. Особенно заботливы они, по его словам, в той микротерразоне, где грунтовые воды прорвались в мегапоток Воолгкха… Мне это противно. Какое-то в этом есть извращение, и скоро Ввалддай станет таким же, как Хабрикосс или Масличник. Впрочем, раньше такой сделается красотка Биттцза — ей, бедняжке, приходится жить возле их термидтника, прямо в крупнейшем обиталище этих существ.