Мона открыла глаза и поглядела на Нэки.
— Ну? — спросил он.
— Пошли, — сказала Мона, надевая куртку.
— Куда мы идем?
— Искать такси.
Мона назвала шоферу адрес детской больницы. Расплатившись, она вышла и остановилась на газоне. Нэки, в такси невидимый, внезапно возник чуть в стороне и зашуршал опавшими листьями, подходя к ней.
— Ну вот, — сказала Мона, указывая на большое белое здание. — Я хочу, чтобы ты исцелил всех детей.
Долгое молчание. Когда Мона обернулась к своему спутнику, она встретила его задумчивый взгляд.
— Этого я не могу, — признался Нэки Уайлд.
Мона покачала головой.
— Как не мог сделать меня невидимой?
— Нет, на этот раз дело не в семантике, — сказал он. — Исцелить их всех не в моих силах.
— Но таково мое желание.
Он вздохнул.
— Все равно, что потребовать мира во всем мире. Задача слишком глобальна. Но кого-нибудь одного я исцелить могу.
— Только одного?
Нэки кивнул.
Мона снова поглядела на здание.
— Ну, тогда исцели самого безнадежного.
Мона смотрела, как он шел через газон. Возле входной двери его фигура замерцала, и он словно пролился сквозь стекло двери, а не вошел в нее.
Отсутствовал он очень долго. А когда наконец вернулся, его походка стала много медленней, а в глазах пряталось страдальческое выражение.
— Совсем маленькая девочка, которая вечером умерла бы от рака. Ее зовут…
— Я не хочу знать, как ее зовут, — остановила его Мона. — Мне надо знать только одно: она поправится?
Он кивнул.
«Я бы могла получить все, чего бы ни пожелала», — подумала она.
— Ты сожалеешь, что не использовала дар для себя? — спросил Нэки.
Она покачала головой.
— Нет, я только жалею, что в моем распоряжении было всего одно желание. — Она уставилась на гнома. — Не думаю, что если я опять по собственной воле дам тебе еще пару долларов…
— Нет. Этот…
— … номер не пройдет, — докончила она. — Я и сама это понимаю.
— Она опустилась на колени, чтобы не смотреть на него сверху вниз.
— И что теперь? Куда ты отправишься?
— У меня к вам вопрос.
— Давай.
— Если я попрошу, вы позволите мне остаться у вас?
Мона засмеялась.
— Нет, я серьезно, — сказал он.
— И что? Теперь все будет по-другому или ты примешься снова язвить и огрызаться?
Он покачал головой.
— По-другому не получится.
— Понимаешь, моя квартира мне теперь не по карману, — сказала она. — Скорее всего, подыщу где-нибудь маленькую студию.
— Меня это устроит.
Мона знала, что соглашаться — чистое безумие. Всю последнюю неделю она только и делала, что старалась выбросить его из своей жизни. Но тут она вспомнила его глаза, когда он выходил из больницы… Пусть он и волшебный гном, но все равно ему пришлось жить на улице. Как тут не озлобишься? А вдруг ему требуется то, что требуется всем и каждому — счастливый шанс. И если обойтись с ним по-хорошему, он перестанет угрюмо хмуриться, не будет таким язвительным?
Но каково придется ей?
— Поверить не могу, что добровольно говорю это, — сказала Мона, — но ладно, можешь вернуться ко мне.
И тут она поняла, что еще ни разу не видела его улыбки. Его лицо просто преобразилось.
— Вы сняли заклятие, — сказал он.
— Что-что?
— Вы представления не имеете, как долго мне пришлось ждать, пока не нашелся кто-то, готовый и пожертвовать собой, и принять меня таким, каким я выглядел.
— Ну, не знаю насчет самопожертвования…
Он потянулся к ней и поцеловал ее.
— Благодарю вас, — сказал гном.
И тут он закружился по газону, как дервиш, как волчок. Его приземистость исчезла, он стал высоким и худощавым, гибким, как ветка ивы, танцующая под ветром. На дальнем краю газона он помахал ей. Долгое мгновение она была способна только смотреть, вытаращив глаза и открыв рот. Когда же она наконец подняла руку, чтобы помахать ему в ответ, он исчез, будто вырвавшаяся из костра искра, ярко засиявшая, прежде чем слиться с темнотой.
И она знала, что на этот раз он исчез навсегда.
Странно то, что мне его не хватает. Нет, конечно, не его ехидства или серьезных пробелов в области личной гигиены. Не хватает мне доброты, которая иногда просвечивала — того в нем, что уцелело от заклятия.
По мнению Джилли, потому-то он и был таким злобным и грубым. Чтобы его труднее было расколдовать. Она говорит, что я вляпалась в волшебную сказку, а это круто — немногие могут сказать о себе то же.
Только будь это на самом деле волшебная сказка, у нее было бы окончание вроде «и зажили они счастливо-пресчастливо» или по меньшей мере я получила бы хоть какой-нибудь волшебный дар. Ну, скажем, талисман невидимости, а то и способность превращаться в птицу или кошку.
Но ведь на самом-то деле мне ничего такого не нужно.
У меня есть «Зона девушек», и на ее страницах я могу быть тем, кем мне заблагорассудится. Роккит Герлой, спасающей Галактику, Яшмой Юпитера, которая ну никак не может проявиться физически в собственной жизни. Или просто самой собой.
У меня есть мои сны. Вчера ночью, например, я видела просто замечательный. Я шла по улице и была женщиной-птицей: ноги тонкие-претонкие, на месте носа — клюв, а за плечами свисают длинные крылья, будто рваный плащ. А может, на мне просто был птичий маскарадный костюм. Никто меня не узнавал, но все равно все знали, что это я, и думали: до чего же это невероятно.
И ведь я соприкоснулась с подлинным волшебством. Теперь, каким бы серым, пустым и бессмысленным мне порой ни представлялся мир, надо просто вспомнить, что на самом деле в нем таится куда больше, чем мы способны увидеть.
Это большее есть во всем.
И во мне тоже.
Перевела с английского Ирина ГУРОВА
Далия Трускиновская
Вихри враждебные
Двое подручных домового дедушки Лукьяна Пафнутьича, Акимка и Якушка, пробирались домой в великом трепете. Домовые и так-то ходят бесшумно, а эта блудная парочка — и вовсе по воздуху плыла, едва касаясь шершавого бетона. А час был немалый. Глубокий ночной час, ближе к рассвету, чем к полуночи.
Новый дом, куда перебрались с хозяевами из городского центра Акимка и Якушка, стоял на окраине, в трех шагах от замечательного леса, и люди там поселились в общем солидные, несуетные, при машинах, при добротном имуществе, и не удивительно, что в восьми квартирах обнаружились соседи-домовые.
Человеческой молодежи там было негусто — и та сидела тихо, кроме одного оболтуса, пятнадцатилетнего Игорехи, который повадился по ночам слушать громкую музыку. Он жил на девятом этаже, что и навело юных домовых на неожиданную мысль.
Всем известно, что обычаи сватовства и обручения у домовых соблюдаются свято. Встречаться с будущим мужем или будущей женой, проводить с ними время — нехорошо, не по-дедовски. Лучше всего, конечно, когда молодые знакомятся уже за свадебным столом.
В новом доме оказалось три девки на выданье. А достойных женихов им не находилось. Ведь девке кто нужен? Домовой из богатого жилья ей нужен, чтобы из одного крепкого хозяйства в другое пташкой перепорхнуть. А Акимка с Якушкой — пока всего лишь подручные. Ни одна сваха не согласится им невест искать. С другой стороны, девкам скучно, да и телевизора тайком от старших насмотрелись. И вот надумали они впятером устраивать на чердаке под Игорехину музыку дискотеки. Старшие заснут — а молодежь наверх!