Ведущий ждал ответа.
Прямой эфир, время ограничено.
— Матушки, бабушки… Вы полагаете, титул «ясновидицы Анюты» дает стопроцентную гарантию? Даже если Анюта сама придумала себе звания, титулы и орду благодарных клиентов? Я Нюрка Гаврош, и я не обещаю людям больше, чем могу. Чудеса не по моей части. Поймите, ради Бога, народный целитель и знахарь — это один и тот же человек. Но первое предназначено для наивных дураков, которым вывеска важнее результата, а второе — для больных, всерьез желающих излечиться. Гадалка может угадать или предугадать…
— И ошибиться?
— Разумеется. Не ошибается тот, кто ничего не делает. Но настоящая гадалка никогда не назовет себя вслух ясновидящей. Если, конечно, перед нами не шарлатанка, собравшаяся подороже торгануть котом в мешке. Я не размахиваю перед вами крестом и святыми образами, спекулируя на вере. Я не разглагольствую про оттенки ауры, мороча головы истеричным дамочкам. И не обещаю удачи на веки вечные. Я просто говорю: придите — и попробуем. Глядишь, кое-что и получится.
Ведущий кивал, вставлял дурацкие комментарии и вопросы, но в целом плыл по течению. Нюрку это вполне устраивало. Пробить эфир на «4-м канале» оказалось сложнее, чем она предполагала. Значит, требовалось за полчаса с хвостиком отработать все карты из колоды. Главными козырями здесь был напор, столь удивительный у маленькой пожилой женщины, хорошо подвешенный язык и ироничная агрессивность, привлекающая скептиков. Из скептиков, особенно из больных или неудачливых скептиков, зачастую выходят самые верные, самые преданные клиенты, если знать, как вести себя с этим зверинцем.
Толп у парадного подъезда не ожидалось, но хороший приварок к пенсии не повредит.
Жена клоуна, променявшего манеж сперва на эстраду, а там и на утренники-свадьбы-юбилеи, в прошлом Снегурочка, Коза-Дереза, Маленькая Баба-Яга, Отличница Настя, Карлсон и Малыш поочередно («в дубль» с Элкой Потаповой, закадычной врагиней!), Анна Павловна Гаврошенко умела работать с публикой любого возраста. С детьми всегда рядом обретаются суровые мамаши, кого тоже надо развлечь и раскрутить на «хлопаньки»; впрочем, все мы остаемся детьми до седых волос, готовые верить и идти следом.
Стань оригинальной. Сделай недостатки достоинствами. «Метр-с-кепкой»? — мал золотник, да дорог. Белые овечьи кудряшки? — седина не так заметна. Не потакай, а увлекай, уноси по течению. Гони пургу, заполняя паузы не беканьем-меканьем и словами-паразитами, а жестами, взглядом, мелкими, сосредоточенными действиями. Приглядывайся тайком: кто чего хочет и на каких условиях?
Три года назад муж стал ездить по окрестным деревням, устраивая черноземной «понтяре» лекции «Очевидное-невероятное» с бонусом в виде гаданий, прозрения, излечения фурункулов и снятия «грешной пыльцы». Когда Толик начал регулярно, помимо гонорара и добровольных пожертвований, привозить домой жирных курочек, мешок-другой гречки или трехлитровую банку меда, Анна Павловна серьезно задумалась. Гастролировать не хотелось, тяжела на подъем сделалась, но по нынешним временам любая копейка к месту.
Так родилась Нюрка Гаврош, гадалка и знахарка.
— Кто обучил вас гаданию на картах?
— Жизнь.
— Э-э… И все?
— А какого ответа вы ожидали? Ссылок на прямую линию от Кассандры и графа Калиостро? Ну посудите сами, спроси я вас: «Молодой человек, кто обучил вас вести передачи в прямом эфире?» — и что вы мне ответите? Небось политех заканчивали или иняз, а вот ведёте же, и неплохо ведёте…
Ведущий покраснел, теряя лицо. Против любимого Нюркиного приема — любую тему мигом перевести в лоб на собеседника, благожелательно задав пакостный вопросик — пасовали многие. Главное, спрашивать наверняка. Здесь ведь ясно: никакого специального образования у нынешней телебратии нет. Бей, Нюрка, без промаха. И еще: к уксусу обязательно требуется сахарок. Чуть-чуть похвали, брось сахарную косточку — и мил-дружок твой до гроба.
Льстить умеют все.
Бранить-подкалывать тоже дано большинству.
Но чтоб в одном флаконе… Это вам не коробок спичек, тут уметь надо.
— Да, Анна Павловна, я понимаю вас… жизнь — лучший учитель…
Ни черта он не понимает. Выкручивается. И это хорошо. Зрители видят, как он выкручивается, зрители на ее стороне. А кто не видит по причине душевной близорукости, тот слышит, как ведущий с ней соглашается. Тоже недурственно.
— Ага, у нас есть звонок в студию!
Отвечая на интерес басовитого гражданина по поводу наличия у «госпожи Гаврош» соответствующих лицензий, Нюрка позволила себе на минутку расслабиться. Легко и приятно говорить правду отставному бюрократу. Все бумаги были в полном порядке. Комар носу не подточит. Частный предприниматель, единый налог, справка от Минздрава, на всякий случай — из горотдела культуры, от Леньки Жердеца, друга детства… Кабинет она оборудовала на дому, по собственному вкусу, отведя для этих целей гостиную. Такой замечательный вопрос следовало бы придумать заранее, и уговорить кого-то из знакомых брякнуть в студию.
Учтем на будущее.
— А теперь, Анна Павловна… Нет, обождите, у нас еще один звонок! Ну, это последний, время передачи на исходе… Здравствуйте, вы в эфире!
— Я счастлив по самые гланды…
Ведущий поперхнулся. Нет, положительно, сегодня не его день.
— Представьтесь, пожалуйста.
— У нас мало времени. Зачем расточать эфир зря? Я хочу спросить Анну Гаврошенко, — голос, искаженный помехами, звучал скучно и надтреснуто, словно заговорил цоколь дома, отведенного под снос. — Нюрка, коза-дереза драная… Ты почему не прописалась в ковене по месту жительства? Думаешь отделом культуры отделаться?
Голос уныло хихикнул, получая удовольствие от сомнительного каламбура.
— Зря ты так думаешь, мадам Гаврошенко. Рекомендую не тянуть, во избежание.
Отбой.
Короткие гудки долбят прямой эфир.
Нюрка демонстративно пожала плечами — какой-то остряк-самоучка выкобенивается! — и украдкой подмигнула ведущему. Столбняк, мол, дело хорошее, мальчик мой, но пора заканчивать.
Давай, пускай рекламу прокладок. Ангельских, с крылышками.
Очень хотелось курить.
История с розыгрышем, или как там следовало понимать звонок о «прописке в ковене», продолжилась во вторник днем. Нюрка только что отпустила клиентку, вдову полковника Башмета, однофамильца знаменитого альтиста. Став женщиной сугубо штатской, вдова сперва приобрела запасной надгробный памятник с надписью золотом «Самой себе с любовью», установила сокровище на 30-м кладбище, после чего сильно заинтересовалась будущим, шастая к гадалкам. Предыдущие шесть гадалок вдову не устроили: с ними не складывалось разговора «за жизнь», главным образом, «о самой себе с любовью». А с Нюркой сложилось, под чаек со смородиновым вареньем и густой кагорец, до которого вдова была большая охотница.
Короче, проводив ценную клиентку до дверей и вернувшись в кабинет, Анна Павловна обнаружила у рабочего стола некоего мерзавца. Мерзавец крутил в пальцах даму бубен, минутой ранее олицетворявшую вдову, и похабно ухмылялся.
Незваный гость заслуживал отдельного описания. На бритой голове его красовался петуший гребень, лиловый с прозеленью. В левой ноздре трепыхалось колечко, в хряще уха — матросская серьга; такие серьги при гнилом царизме вешали матросам, впервые пересекшим экватор. Нижняя губа по центру была проколота лабреттой — гвоздиком с плоским замком, снабженным цепочкой. Кожаный куртец, болтавшийся на узких плечах жертвы пирсинга, изрезали бритвой в местах самых неожиданных. На фоне этой одежки-мученицы прорехи в джинсах смотрелись вяло, можно сказать, обывательски.
— Позвать мужа? — осведомилась Нюрка, женщина неробкого десятка.
— Здравствуйте, любезная Анна Павловна, — гнусный панк-вторженец собрал всю колоду карт воедино и принялся ее тасовать с умелостью необыкновенной. Затем вытряхнул на стол даму треф и ткнул в даму обгрызенным ногтем, словно хотел что-то подчеркнуть. — Нет, мужа звать не надо. Ибо супруг ваш третий день как уехал в очередной вояж, менять очевидное и невероятное на кур и гречку. Хотите знать, что привело меня в сию обитель греха?