— Здравствуйте, Верочка. Привет, Артюша!
Нюрка присела рядом с псом. Легко погладила лысеющую голову, заглянула в печальные собачьи глаза. Безумие, бред психопата, но из влажной глубины на нее смотрел уходящий муж. Шарлатанка, смотрел он. Почему они верят тебе, смотрел он. Да, я здесь, у окна, торчу как дурак. Ну и что?
Чайник взорвался вместе с сердцем.
— Пойдем гулять, Артюша? — тихо спросила Нюрка Гаврош, чувствуя, как из нее во все стороны летят синие стальные осколки, как освободившийся ухарь-свист пригибает деревья во дворе. — Гулять, а? Верочка, давайте я с ним пройдусь…
Во дворе еще долго вспоминали, как умирающий пудель Артемон, заливисто лая, носился за ведьмой Нюркой от гаражей к песочнице, от забора до подъезда, и, глядя на это небывалое зрелище, психопат-ротвейлер Дик обмочился от страха.
Вернувшись домой, она застала мужа у окна.
— С завтрашнего дня начинаешь помогать мне с клиентами, — задыхаясь, бросила Нюрка в родную спину. — Я одна не справляюсь. Понял, Бим?
— Понял, Бом, — ответила спина.
Муж пересек комнату, мимоходом прижался к Нюрке плечом и отправился в ванную.
— Бом, куда ты дела мою бритву?! — через минуту заорал он. — Вечно у тебя ни арапа не найдешь…
Она шла в магазин за продуктами и улыбалась. Все было хорошо. Муж очухался, сейчас с клиентом работает — любо-дорого посмотреть. Погода была праздничная, солнце подмигивало с неба, прохожие улыбались обаятельной маленькой женщине. Сейчас купим сыра, пряного «Радамира», муж этот сыр любит, майонез возьмем «Европейский», зелени, и такие сырные трубочки сварганим — пальчики не оближешь, а с локтем откусишь!
— Какие люди! На ловца и зверь бежит…
Сегодня гребень у Иннокентия был синий в лимонную крапинку.
— Анна Павловна, ты бы в офис заглянула… Разговор есть.
— Опять в полночь?
Хорошее настроение стремительно таяло, как пломбир на сковородке.
— Зачем в полночь? В отличие от посторонних лиц, сотрудников мы принимаем с десяти до семнадцати по будним дням. Обеденный перерыв с часу до двух. Надеюсь, повесткой вызывать не придется? Покеда, бабанька!
Иннокентий подмигнул Нюрке, подражая Шарапову из «Места встречи…», и двинулся дальше походкой развинченного киборга.
В глазах потемнело — то ли солнце за тучку зашло, то ли ясность бытия по затылку шарахнула. Дура ты, Нюрка, ох, и дура! Простофиля распоследняя. Зарегистрировали, говоришь? В базу внесли? И с тех пор пруха тебе пошла косяком? Верно говоришь, как на исповеди. А думала ли ты, глупая баба, чем за фарт свой, за везение-наитие платить станешь? Что этот ковен, или как его, с тебя имеет? Какие налоги за хлопоты берет, какой валютой?! Пожалуй, неспроста твой благоверный захандрил, расхворался, запил, уж и на тот свет одним глазом косить начал. А ты поперек пошла.
Перебежала дорожку.
Чай, за полтинник перевалило, пора бы и умишком кой-каким обзавестись. Ведь известно: «Ежели в каком месте чего прибавится, то в другом непременно убавится». Ломоносов, кажется, сказал. Со школы запомнилось.
Выговор влепят? С занесением? Премии лишат?
Ой, вряд ли! Не та контора.
Никогда ни в Бога, ни в черта, ни в сглаз-приворот, ни в рога-копыта не верила, а тут аж испарина прошибла. Ноги подкосились; хорошо, скамеечка рядом оказалась — рухнула не нее Нюрка, глаза закрыла, сидит, отдышаться не может. Мысли в голове тараканами бегают, мечутся, выход ищут.
Не отдам.
Мужа не отдам.
Сама вляпалась, сама и расхлебаю.
Брать такси она не стала. На престарелом, дребезжащем трамвае добралась до цирка, оттуда долго шла пешком, успокаивая нервы. Казенные пятиэтажки, в народе именуемые «хрущами», в этом районе города мирно соседствовали с частным сектором, где, в свою очередь, роскошный особняк с презрением топырил балконы над косой развалюхой.
День был серый, как тамбовский волк.
Свернув на Грековскую, Нюрка замедлила шаг. Автозаправка. Дом под снос. Какой-то завод, огороженный бетонным забором с «колючкой» по верху, клином уходит вглубь, в невидимые, гулкие пространства. Частный стоматологический кабинет доктора Артемчу-ка. Над входом — зуб в соломенном канотье приплясывает на кривых, мощных корнях. Счастливая улыбка зуба доверия не вызывала. Ага, вот и номер 38.
Двор выглядел скучно, дом выглядел скучно. Вишневый запах хорошего табака в коридоре испарился, вместо него пахло пригоревшей манной кашей. Постучавшись и дождавшись ответа, Нюрка вошла в знакомое помещение.
— Здравствуйте, Анна Павловна, — сказал клерк за японским столом. Строгий костюм с маленькими, полувоенными лацканами, шелковый галстук, манжеты ослепительно белой рубашки схвачены запонками с агатом. На голове — фетровая шляпа. Хоть сейчас бери на рекламный щит «Мы приумножим ваши сбережения!».
— Добрый день…
Нюрка обращалась в основном к знакомой бегемотихе Валюхе, на всякий случай игнорируя строгого клерка. Но клерк не стерпел, сдернул шляпу, хлопнул фетром о столешницу и заорал обиженным козлетоном:
— Нюрок! Подруга дней моих суровых! Ты чего, блин?! Забурела?!
— Инок?!
Знакомый гребень убил все сомнения.
— Для тебя, подруга, Иннокентий Иннокентьевич. В лучшем случае — Кеша. А и впрямь встречают по одежке…
— Кончай балабонить, — одернула блондинка шута горохового. Глядя на Валюху, Анна Павловна вдруг поняла обострившимся чутьем, кто здесь главный на самом деле. Главный, несмотря на жирные телеса, кукольное личико и безвкусное платье с рюшами. Легко встав от компьютера, блондинка буквально пролилась между столами, по пути отвесив подзатыльник бывшему панку, и оказалась перед гостьей.
От Валюхи тянуло такой приветливостью, таким искренним благорасположением, что Нюрка машинально заулыбалась, и каждый ее зуб, включая протезы, также заулыбался отдельной улыбкой, словно на вывеске стоматолога Артемчука.
— Вы ценный работник, Анна Павловна. Мы очень довольны вами. Замутить человека, не расположенного к обволакиванию, особенно члена семьи — не каждый способен на это даже после курсов повышения квалификации. Мои поздравления.
— Замутить?!
— О, простите! Профессиональный жаргон. Скоро вникнете и станете говорить на сленге ковена похлеще меня. А пока мы хотели бы предложить вам работу по совместительству.
— Как мне в свое время! — гордо надулся Инок, став похожим на индюка. — Валюндра, кофейку сочинить?
— Поверьте, Анна Павловна, это увлекательное и высокооплачиваемое дело. Учитывая, что ваш труд на сей раз будет финансировать «Харизма», а не скупердяй-клиент…
Когда кофе был выпит, комплименты окончательно расточились, а суть будущей «работы по совместительству» выяснилась, она решилась.
— Я хотела спросить. Поймите правильно, это очень важно для меня. Скажите… Зачем я вам понадобилась?
Валюха рассмеялась, как мать, в сотый раз отвечающая ребенку-почемучке:
— Все это спрашивают, Анна Павловна. Все, до единого человека. А я, честно говоря, хотела бы узнать другое. Почему вы стремитесь залезть подаренной игрушке в нутро, разломать, испортить и потом счастливо заявить: «Я так и знала!». Даже если при этом выясните, какой доход получил с продажи игрушки магазин, какую прибыль получил завод-производитель…
— Нет, всё же… Деньги? Вы не попросили и копейки с моего рубля. Идею розыгрыша я давно отвергла. Что же такого я принесла в ваш колхоз? У меня ничего нет… у меня ничего не было…
— Уверена, Нюша? — необидно хмыкнул Инок. — Или прибедняешься?
— Уверена. Я обычная честная шарлатанка. Ну, обаяние. Напор и контактность. Опыт общения с самой разной публикой… жизненный опыт…
При каждом ее слове Инок бросал кусочек рафинада в кружку с горячей водой. Когда Нюрка закончила, он помешал в кружке ложечкой и отхлебнул приторно сладкой воды.
Блаженно зажмурился, словно нектар пригубил.
— Вслед за жабой в чан живей сыпьте жир болотных змей, — забормотала Валюха безумным шепотом, и Нюрку пробрал озноб, — зев ехидны, клюв совиный, глаз медянки, хвост ужиный, шерсть кожана, зуб собачий вместе с пястью лягушачьей…