— Не забудь прислать Клариссу! — крикнул Билли ему вслед. — Помнишь, ты обещал, что она потренирует нас в надевании и снимании резиновых сапог?
Лейтенант решил съязвить в ответ. Он высунулся из окна машины и ляпнул:
— Вот из-за таких, с позволения сказать, астронавтов никто не верит, что Америка первой высадилась на Луну!
Билли сжал кулаки. Его черное лицо мгновенно стало фиолетовым.
В последнюю долю секунды я успел сбить ему настройку. Невидимая волна, которая должна была треснуть лейтенанта по голове, будто кувалдой, всего лишь швырнула его на сиденье и заставила в панике рвануть машину с места на полном газу.
— Соси бензин! — прошипел Билли.
Как многие профессиональные астронавты, Билли терпеть не может людей, болтающих про высадку американцев на Луне.
Вторник. После полудня
— Она с тобой кокетничала! — говорит Билли, натягивая комбинезон. — Ванья, умоляю, не поддавайся. Тетка не в себе. А ты не можешь относиться к ней критично. Грёбаный кондом!
«Кондом» — неформальное прозвище универсального защитного комбинезона. Билли длинный, и комбез ему впритык.
У Веры чудесные глаза. И улыбка. Вера не улыбается сейчас, но я-то знаю.
Я знаю о ней все.
Она просто женщина, каких много. Женщина до мозга костей. Этим и хороша.
Билли опять нудит. Он становится чудовищно нудным, когда хочет отговорить меня от чего-то, выдуманного им самим. Билли ни разу меня не подставлял, во всяком случае, нарочно, и уверен, что это дает ему право быть голосом моей совести.
Если судить по его нравоучениям, совесть у меня откровенно шизофреничная. А я — аморален, развратен и социально опасен.
Билли мнителен и тревожен. Он всегда такой, если впереди маячит неведомое. К счастью, когда пройдет команда на старт, Билли мгновенно соберется.
Я достаю из сейфа оружие, проверяю заряд. Руки все делают сами, тренировки даром не прошли.
Билли приседает, машет конечностями, скачет вокруг машины, растягивая слежавшийся кондом. Физические упражнения моего напарника сопровождаются потоками брани и жалоб.
Я убеждаю себя, будто хладнокровен и рассудочен. На самом деле я хочу Веру Сэйер, как бы кощунственно это признание ни звучало в такой момент. Еще я намерен спасти ее дочь. Найти живой. Побывав у Веры практически в сердце, я заразился ее эмоциями.
Билли нервничает, я переживаю. Только красненькая «тэшка», чудо мое, спокойно ждет приказаний. Иногда мне кажется, что по ее каплевидному телу пробегает едва заметная дрожь. Это она поводит боками, предвкушая рывок в небо.
А заросли вокруг дома Сэйеров тоскуют по своей маленькой хозяйке.
— Готов?
Билли подходит и берет у меня «сбрую» — легкий бронежилет с карманами, нашпигованными инструментом и расходниками. Помогаю ему облачиться. Билли взвешивает в руке ствол, щелкает предохранителями, смотрит, щуря глаз, в окошко зарядника.
— Билли, слушай. Я ставлю пушку в режим шокера. Ты в режим огневого поражения. Но без команды не стреляешь. Договорились?
— Черный маг Билли Мбабете не подведет, командир! Ибо сказал мудрый вождь лейтенант Гибсон — у Билли есть хреновина!
— Спокойнее, напарник. И не размахивай стволом, за нами следят. Когда уйдем за деревья, возьмем пушки по-боевому, пока — убери.
— Виноват, — Билли одним движением втыкает оружие в наспинный карман.
— Проверяем маски.
Мы натягиваем капюшоны и опускаем на лица маски. У меня обзор нормальный, воздух подается штатно. Могу тонуть в болоте. Три часа автономно продержусь.
— А давненько мы… Да, Билли?
— Да уж, командир. Так, у меня все работает.
Сколько лет я не слышал от него обращения «командир»? Много.
— Сняли маски. Ну?
Хлоп! Это мы стукнулись ладонями.
— Поехали.
Вера Сэйер стоит на крыльце, прислонившись спиной к косяку, и провожает нас взглядом. Легкий ветерок треплет ее короткую, до бровей, челку.
Я, не оборачиваясь, на мгновение поднимаю руку и тут же приказываю себе забыть о существовании Веры. С этой секунды имеет смысл только существование нашей с Билли двойки. Конечно, идти вшестером было бы лучше, привычнее. Но от экипажа разведчика остались только мы.
Успеваю почувствовать, как Вера помахала мне вслед.
Полторы мили полем. Вполне достаточно, чтобы обжить комбезы и подготовить мозги к активному поиску.
— Как у тебя с обдувом, Билли?
— Блестяще. Даже чересчур прохладно. Зачем ты наврал ей про Анкоридж, Ванья? Она знает, что мы ходили на Аляску год назад.
— Я сказал первое, что пришло в голову. И забудь о ней, Билли. Работаем.
— А она это восприняла как трогательное проявление заботы! Эх, Ванья… — Билли резко меняет тон. — Все, я забыл о ней. Какое брать направление — на предполагаемую локацию девочки или на дерьмо болотное? На дерьмо у меня нечто вроде пеленга ощущается.
— У меня тоже. Черт побери, что может сидеть такое инородное в простом американском болоте?!
— Американское чудовище. Реликтовый эндемик. Ну, куда пойдем? Между этими точками почти миля, по болоту неблизкий путь.
— Пойдем-ка к дерьму в гости, — решаю я. — Все равно с ним разбираться. И давай не будем гадать, что нас ждет.
Билли сворачивает влево.
Несколько минут мы топаем молча. Лес приближается. И вдруг мой ком спрашивает голосом лейтенанта, вкрадчиво так:
— А что у вас, ребята, в рюкзаках?
От неожиданности я чуть не подпрыгиваю.
— Какие рюкзаки? — удивляется Билли.
— Ну, эти горбики на спинах. Сдается мне, у кого-то оттуда торчит приклад.
— А что, уже нельзя пушку носить простому американскому налогоплательщику, хлоп твою железку? — начинает поддевать лейтенанта Билли.
— Можно, если пушка идентифицируется.
— Ну и посмотри в свой телескоп, какой там номер выбит!
Эти двое с их полемикой меня забавляют, но только не сейчас.
— Гибсон, — говорю я хмуро. — Соси бензин. Не мешай.
Лейтенант обиженно пыхтит и отключается. А мы вступаем в подлесок. Там и сям виднеются кострища. Но ни одной пустой бутылки, ни клочка упаковочного материала. Местные природу берегут.
Пеленг на инородное существо в болоте все четче. Существо, именно существо.
— Билли, оно шевелится.
— А ты думал?…
Я холоден, как лед, но в глубине души жутковато. Что мне это напоминает?… Пытаюсь нащупать эмоции существа. Все живое испытывает страх или довольство, тепло, холод, голод, сытость. Не может оно быть эмоционально выхолощенным. Даже если ему вполне кофмортно — так ему комфортно, черт возьми! И я могу перехватить это, расшифровать, понять. Но существо ничего не чувствует! Проклятье, есть мне, с чем сравнить его? Что-то есть. Не помню. Забыл. Не нарочно ли?
Начинает донимать мошкара. Билли злится, но ждет команды.
— Маски надеть. Оружие по-боевому.
— Исполнено.
Существо в болоте чем-то занято. Похоже на амебу, перебирающую ложноножками. Надо принять меры против встречной засечки. А то мало ли, на что оно способно.
— Билли, нас нет.
— Понял, командир.
Мы растворяемся в окружающем мире. Это трудно передать словами, но мы перестаем излучать мысли. Если сейчас из чащи выйдет медведь, он учует меня по запаху, но не увидит, пока я не наступлю ему на лапу.
— Билли, это единый организм или конгломерат?
— Ну, ты спросил.
— Вроде улья, тебе не кажется?
— Тише, командир. Громко думаешь.
Лес густеет, мы скользим между ветвей. Я включаю усилитель звука и тону в жужжании насекомых, щебете птиц, возне мышей. Бесполезно. Слушать надо сердцем.
— Хлоп твою железку… — бормочет Билли.
— Ты его теряешь?
— Да, блин, да!
— Я тоже.
След, который оставляет существо на информационной карте мира, истончается, тает. У меня только одно объяснение — чужак каким-то образом учуял нас.
Чужак. Чужак. Я его знаю?