Ненадолго.
О чем я думаю, черт меня возьми совсем?! Душу просто рвет на части. Кажется, я играю сразу в несколько игр — обманываю Сару, ОВС и себя. Делаю вид, что последнее решение останется за девочкой.
А почему бы и нет?
— Ладно, Сара, теперь слушай. Мы начали тебя искать как частные лица, помогающие местной полиции. Но твое исчезновение было настолько таинственным, что за него взялись спецслужбы. А мы с Билли офицеры Объединенных Вооруженных Сил. Знаешь про ОВС? Умница. Но позволь, я расшифрую, что это означает для тебя и твоих подопечных. Это хуже, чем правительство Америки и самые засекреченные его агентства. Пока в Белом Доме решат, как к тебе относиться, ты успеешь десять раз слетать в Туманность Андромеды и обратно. А вот для ОВС космос — повседневная забота. Поэтому ОВС вцепились в тебя мгновенно. Ты, Сара, попала в сферу жизненных интересов не одной страны, а всей Земли.
— Земля не отпустит меня?
— Угадала. Нам только что приказали доставить корабль, экипаж и тебя на базу Райт-Паттерсон. Сюда идет транспорт с охраной.
Сара упирается руками в землю, чтобы вскочить, по полукружию ее свиты пробегает короткая волна беспокойства.
Билли лениво приподнимает голову, потом снова ложится.
Как он сказал вчера — «нарвались вы на хищников»? Именно. Белоснежка и семь гномов могут подраться с нами. Физически. И только. Правда, на тарелке должна быть лучевая пушка, но пока эта братия снаружи, фиг чего у них получится.
— Почему же вы… Не выполняете свой приказ?
— А ты нам нравишься! — кричит Билли.
— Нравишься, — повторяю я.
Убойный аргумент. Им взрослого можно ввести в ступор, не то что одиннадцатилетнюю девочку, хоть она вся из себя умница и без пяти минут студентка.
— У тебя в запасе четыре с половиной часа, Сара. Даже меньше, четыре. Потом в город приедут наши коллеги, известные тем, что выполняют любые приказы. Всегда. Это тоже особенные люди, отбиться от них ты не сумеешь. Теперь ответь мне на простые вопросы: ты уверена, что надо лететь? Куда? Сколько? Зачем? И как тебя примут в конечной точке маршрута?
Сара опять садится.
— Поесть бы тебе, — говорю. — И помыться.
— Тогда захочется спать.
— И поспать бы тоже неплохо.
— Я высплюсь через неделю. Когда долечу. Что вы так смотрите? Хотите сказать — сумасшедшая девчонка? Ну скажите. Все это говорят, даже мама иногда. Я привыкла. Иван, я должна лететь. Иначе они умрут. Как меня встретят, не представляю. Но я отвезу малышей домой!
Билли тоскливо зевает. Он уже знает все — что скажу я, что ответит Сара, и так далее, и тому подобное. Он счастлив: не ему вести эти переговоры.
То, что нас посадят за невыполнение приказа, как миленьких, Билли не учитывает. Он просто не верит, что его могут посадить. Русская пословица «от сумы да от тюрьмы не зарекайся» для него пустой звук. Хотя еще вчера, по историческим меркам, здесь таких черненьких, как он, вешали. Такие беленькие, как я. Без суда и следствия: Надо будет ему напомнить об этом, а то совсем генетическую память растерял. Валяется, понимаешь, зевает тут! Расслабился, ниггер.
— Вы чего разозлились вдруг, Иван?
— У твоих малышей, Сара, — говорю, — есть хозяева. Ты сравнила малышей с цветами, теперь подумай о цветоводах. Они закрыли для нас дальний космос. Никогда не думала, почему на Луне только роботы ковыряются, собирая топливо, хотя люди гибче, дешевле и могли бы в несколько раз поднять добычу?
Сара мотает головой.
— Такие вот милые летающие тарелочки, — киваю в сторону корабля, — жгли электронику в наших автоматических разведчиках. Потом стали делать то же самое с обитаемыми кораблями. Нас заставили свернуть пилотируемую астронавтику до уровня позапрошлого века. Типа сидите, ребята, на орбитальных платформах и никуда не суйтесь. Мы не добрались даже до Юпитера. Есть тысяча вариантов ответа на вопрос, почему землян держат взаперти. Мне близок один, самый правдоподобный. Видишь ли, человеческое бессознательное…
— Я знаю это слово, Иван.
— Верю. Слушай, откройся хоть чуточку. Надоело трепать языком. Я покажу тебе проблему. Так ты глубже осознаешь.
Серебристый полукруг издает легкий шелест. И барьер, отсекающий Сару от меня, становится тоньше. Чуточку.
Гляди, Сара. Вот оно как.
Вырвавшись за пределы Земли, человек начинает влиять на пространство. Неосознанно. Он что-то меняет вокруг себя. Это драма первых лунных экспедиций. Черт его знает, где их носило. Поэтому было столько недоуменных вопросов, и Америка решила, что ее водят за нос. Некоторые из программы «Аполло» точно были на Луне. А некоторые — на какой-то другой Луне. Но главное дальше. Дальше от Земли. Чем глубже мы забираемся в космос, тем серьезнее он влияет на нас. Меняемся уже мы сами. И появляются такие, как я, как Билли. Те, кто выжил. Остальные умерли. Большинство. Но так или иначе, мы с космосом взаимодействуем, и это не нравится хозяевам малышей. Земляне способны переродиться в еще одну расу звездопроходцев. И перемещаться мы будем на тех же принципах. Только эффективнее. Подумал — и прыгнул за сотню парсеков… Неудачный термин — «звездопроходец». Космос вовсе не пустота со звездами. Космос живой. И мы научимся жить в нем, жить с ним. Но нам мешают.
Такие дела, Сара. Вот, во что ты вляпалась. Теперь думай. Я все показал тебе. И конечно, я вбухал в свое видение проблемы всю боль, обиду и злобу, накопившиеся за почти двадцать лет, которые Иван Кузнецов был связан с программой дальней разведки ОВС.
Пусть Сара знает, что у нас есть веские причины ненавидеть хозяев «малышей», истинных хозяев известной части Вселенной. У всех нас, землян. И у нее, в том числе.
— Билли! Хватит зевать! Надоел, честное слово!
— Осознал, командир, хлоп твою железку!
Сара смотрит так, будто хочет вывернуть мне душу наизнанку и посмотреть, какие там швы.
— Иногда они бывают очень жестоки, Сара, — я хотел бы молчать, да не могу. — Жестоки и хитры. Нашему флагману они выбили противометеоритную защиту. Такие вот малыши на симпатичном летающем блюдечке. Прошли рядом, и все посыпалось. Флагман не смог вовремя уклониться от атаки метеоров. Погибло десять человек. И поди докажи, что причина не естественная. Весело? Мы для них — ничто. Если понадобится, они будут убивать нас тысячами. А ты собралась прямо к ним в зубы. С семью биороботами, которые хозяевам не нужны даром! О них давно забыли!
Сара оглядывается на свой эскорт. Серебристые гномы стоят, как вкопанные. Они теперь ее. Они умрут без нее.
Думай, Сара. Осознавай.
— Как вы их должны ненавидеть… — шепчет девочка. — Бедный Иван. Простите. Я… — ее голос крепнет. — Я все узнаю, все пойму! Клянусь! Вы знаете, я умею договариваться с тем, что живое. А их хозяева, эти цветоводы, они же не мертвые! Поверьте, у меня получится. Я вернусь и расскажу вам.
— Значит, летишь, идиотка?
Я говорю это мягко и обреченно. Ни грамма фальши. Я действительно так чувствую.
Она погибнет. А нас посадят.
Сара придвигается ко мне и ласково проводит грязной ладошкой по моей щеке. Всё ее хваленое умение договариваться, запитанное от «малышей», черпающих энергию из бездонного астрального колодца, направлено на то, чтобы утешить бедного Ивана. Это очень трогательно, однако совершенно не по делу.
Игра провалена. Сара улетит. Она верит, что я оплакиваю ее сейчас, но это не влияет на выбор девочки. Ей наконец-то подвернулась задача, от масштабов которой у любого ребенка закружится голова.
Упертая девка до невозможности. Вся в отца.
Я отстраняюсь, встаю, прячу руки за спину и до боли сжимаю кулаки. Мне страсть как хочется треснуть Сару по голове, взвалить на плечо и вызвать «тэшку». А с серебристыми гномами пускай Билли дерется.
Это моя трусость взывает к моему благоразумию.
Билли прыжком вскакивает на ноги. Некоторые из «малышей» обеспокоенно поворачиваются к нему.
— Сара, быстро! — кричит Билли. — Сними эту долбаную защиту! Мне надо выглянуть!