Выбрать главу

– Теперь ты понял, почему богачи свои ценности дарят разным благотворительным фондам? – участливо спросил его Петлов, когда Герка начал плакаться в голограф на свою роковую судьбу.

– Понял, а что теперь делать? Дарить уже поздно. Может, дадите денег из средств корпорации?

– Да ты рехнулся, Герыч, – сразу посуровел Петлов. – Под Министерство ликвидации и банкротств подвести хочешь? Возьми в банке кредит, за полгода отработаешь. Просто перестань сорить деньгами, и все будет в порядке.

Кредит Еванов взял, за налоги рассчитался, уверенный, что в короткий срок отыграется. В довершение полосы неприятностей отменилось турне по столицам мира. Взамен предлагались курортные площадки и периферия, не избалованная звездами столь высокого полета. Но и деньги там были периферийные, их едва хватило бы, чтобы содержать самолет с экипажем, а также гримеров, визажистов, массажистов, фотографов, администраторов, бухгалтеров, промоутеров, звукооператоров и еще сто человек.

– Мужики, дайте денег! – вопил голографический Еванов.

– А ты музей Пола Маккартни продай, – дружелюбно советовал ему Петлов.

– А то я не продавал! – возмущался Еванов. – Никто брать не хочет. Одни только чукчи дают три миллиона земнодолларов. Уже и оленей подвезли.

– Да, Герыч, влетел ты с этим музеем, – сочувствовал Басильев. – А все почему? Потому что с друзьями верными посоветоваться не удосужился.

– Если вы мне друзья, то дайте денег! – орал Еванов. – Мне и так несладко, а они еще соли на жабры подсыпают. И нечего меня воспитывать, я уже большой. Мне треть от доходов положена!

– Ну, допустим, не треть, а только четверть. Забыл, что миллион акций сам на биржу спустил? – продолжал пилить Петлов. – Кроме того, распределять доходы – что на дивиденды, что на развитие – будем только через три месяца, как положено по уставу.

– А мне деньги сейчас нужны! – бушевал Еванов.

– Ну, а концерты твои?

– Какие к черту концерты! «Пом и д'Ор» контракт продлевать не хочет, новые записи не покупают, рекламу прекратили. Я уже из всех рейтингов выпал. Пресс-службу пришлось уволить – все двенадцать человек. За две недели ни одной публикации. Фанаты разбегаются, клипы не крутят, даже ругать прекратили, – Герка всхлипнул. – Яхту за полцены продал…

– Знаешь что, старина, продавай все, разгоняй обслугу и валяй обратно к нам на астероид, – предложил Петлов. – Ну, покуражился, погулял, хлебнул славы и хватит. Давай обратно, а?

– Да вы что? – у Еванова глаза округлились. – Я мега-звезда, я человек искусства, а вы предлагаете мне снова отправиться куда-то на край света париться в ржавом ведре и мусор собирать?

– Тяжелый случай, – вздохнул Петлов. – А ведь всего полгода назад ты считал, что это и есть настоящая жизнь. Что с тобой сделали, Гера?

– Да со мной все нормально, это вас как подменили. Не хотите другу помочь. Ну и черт с вами, обойдусь!

И с этими словами Еванов выключил голограф.

– Вот так, – грустно сказал Петлов. – Был друг, и не стало друга.

– А может, он еще одумается? – неуверенно предположил Басильев.

– Не, Саня, боюсь, что это уже навсегда. Разве ты не видел, как его ломало, что к нам пришлось обращаться? – Петлов качал головой, сокрушаясь и печалясь. – Жестокая штука – слава, помноженная на деньги.

И тут пришли первые вести с биржи: падение котировок «Королей ванадия», вызванное массовым притоком заявок на продажу. Еванов выбросил на рынок все свои акции – два миллиона.

Держатели акций, почуявшие, что рынок перенасыщен, кинулись сбрасывать свои пакеты. И «Короли ванадия» рухнули ниже номинала. И это бы еще ничего, но тут подоспел с заявлением нобелевский лауреат академик Почечуй. Точнее, заявление делал не сам ставосьмидесятилетний патриарх нанохимии, а его имплантованная женушка, которая была на сто лет моложе супруга. Почечуиха жеманно зачитала заявление для всего человечества, а лысый Почечуй только кивал и изредка вытирал рот рукавом. Да еще спрашивал, прикладывая ладошку к уху: «Чавойт?».

– Ванадий – это яд! – заявила смазливая Почечуиха. – Даже мизерное количество ванадия в организме вызывает импотенцию, облысение, климакс, диарею, потливость, сонливость, сопливость, депрессию и массу других проблем. Опыты показывают, что это мощнейший канцероген…

«Здоровье сохраняй – посуду поменяй!» – такой рекламный слоган в тот же день взяла на вооружение компания «Рецептор». Взамен кастрюль и сковородок из ванадиевой стали она предлагала алюминиевые с антипригарным зеркальным покрытием, применяемым для облицовки космических кораблей. Цена тоже была космической, но перепуганный народ ломанулся в посудные лавки, сметая с полок все подряд. Когда только «Рецептор» успел заготовить такое количество посуды по новым технологиям?

Выступления светил медицины, физиков и химиков следовали одно за другим. Рефреном звучало: «Ванадий – страшный яд!». Тут же появились фирмы по утилизации опасного металла. Их объявления гласили: «Не прикасайтесь к ванадию! Это смертельно опасно! Позвоните нам, и всего за 200долларов мы избавим вас от смертельно опасных браслетов, цепей, ложек, кастрюль и других опасных предметов». И люди в ужасе освобождались от цепей и браслетов, набирали заветный номер и платили храбрым утилизаторам, чтобы те поскорее забрали окаянный металл. Отважные молодцы в специальных комбинезонах брали клещами браслеты, помещали их в специальные контейнеры и вывозили для утилизации. А осчастливленные люди бежали в аптеки, чтобы купить специальную пищевую добавку на основе клевера и гусиной гречки, выводящую из организма ванадий. В тот сезон многие сколотили состояния на борьбе с презренным металлом.

Торговля ванадием прекратилась. Акции «Королей ванадия» исключили из листинга. Где-то на внебиржевых площадках они еще фигурировали по четыре цента за акцию…

– Ну вот, а мы уже снизили скорость астероида до восьми километров, – мрачно процедил Петлов.

– Не забывай, что у нас есть по миллиарду, с голоду не помрем, – попытался утешить его Басильев. – А что? Бросим к черту эту Христину Баунти да и маханем на Землю. Что мы, хуже этого дуролома Еванова?

– Хуже, – Петлов был безутешен. – Не смогли парня удержать. Теперь ему и на дивиденды рассчитывать не приходится. Их чужой дядя получит. Кстати, странно: впереди маячат такие дивиденды, а акции даром идут. Может, скупим?

Но скупить ничего не удалось.

* * *

– Ну что, братишки, не ждали? – высунулся из голографа старый знакомый. – Сколько у вас там на руках акций задержалось? У меня их шесть миллионов – это пятьдесят процентов, если кто считать разучился. Предлагаю провести внеочередное собрание. Как я вас обштопал, а? Говорил, что по миру пущу, все и сбылось. Не надо ссориться с Пахнутьевым – себе дороже.

Такого оборота короли ванадия не ожидали. И не нашли, что ответить. А Пахнутьев с шутками-прибаутками изложил свои требования, подкрепленные половиной акций, – разделить все пополам.

– Все активы, – уточнил он.

– Завод пополам пилить будем? – поинтересовался Басильев.

– Завод я целиком возьму, так и быть, – смилостивился брокер. – А вы остальное железо забирайте – мусоротолкатели, «Белку» свою залатанную, «Гленна». А денежки, понятно, пополам. Ну, а вот астероид пилить будем. Ясно? Понимаю, что мое предложение вам не нравится, но поделать вы ничего не можете.

– Подлец прав, – убитым голосом сказал Басильев, – ничего мы поделать не можем. Пусть подавится, Паразит.

В отличие от капитана Басильева директор Петлов держался совершенно спокойно. Он только сочувственно покосился на приятеля и участливо спросил:

– Сашок, у тебя с головой все в порядке? – Потом повернулся к голографическому Пахнутьеву: – А у тебя, мужичок, как с головушкой? Не того, часом? Завод ты не получишь ни под каким соусом, даже и не мечтай. Тем более, что он называется «Короли ванадия», а это наименование сохраняется за нашей половиной корпорации.

– «Короли ванадия» – это не беда, – загоготал Пахнутьев. – Это я мигом исправлю. Назову «Император ванадия». Так, кстати, будет называться и моя корпорация.