Чарлз Ромин Дейк отправил героев в некое утопическое общество, обнаруженное на открытых Пимом островах, что расположены около Южного полюса.
А вот Лавкрафт использовал Пима как свидетеля по делу существования в Антарктиде загадочной цивилизации Старцев и противостоящих им шогготов — созданий, взбунтовавшихся против создателей, — чтобы в своей фирменной манере напугать читателя.
Завершает коллекцию повесть Чарлза Стросса, являющаяся продолжением не столько истории По, сколько произведения Лавкрафта. Эта блестящая реконструкция событий времен «холодной войны» основана на допущении об использовании соперниками таинственных и зловещих созданий, обитающих подле Хребтов Безумия.
Написанные столь разными авторами, истории объединены не только общими героями, но и общностью интонаций, передающих дух своего времени. Тексты разворачивают перед читателями убедительную и достоверную картину последовательного изменения общественных умонастроений. Успешно состоявшимся можно считать проект не только с литературной, но и с издательской точки зрения. Под одной обложкой все эти произведения вышли впервые.
Сергей Шикарев
Артур Баневич
Похороны ведьмы
Москва: АСТ — Транзиткнига, 2006. — 445 с. Пер. с польск. Е.П.Вайсброта. (Серия « Век Дракона » ). 3000 экз.
Издательство АСТ продолжает знакомить российских читателей с циклом польского писателя А.Баневича о Чароходце. «Похороны ведьмы» — вторая книга серии. В свое время А.Сапковский «Ведьмаком» пробил для польской фэнтези дорогу за границу, в том числе (даже прежде всего) в Россию. И вот по проложенному пути приходят его «наследники» — во всяком случае, именно как «наследника» Геральта определяет реклама магуна-чароходца Дебрена.
Действительно, вот ходит по отнюдь не историческому (но, кстати, и не по постапокалиптическому, как у Сапковского) средневековью умелец со сверхъестественными способностями, борется с потусторонним злом. Но чудовищ отнюдь не истребляет, причем по принципиальным соображениям. Напротив, он с ними ведет длительные философские и даже душеспасительные беседы. А вот уничтожать он предпочитает как раз истребителей чудовищ, причем особенно не жалует профессионалов.
В свое время классики фэнтези, начиная с Говарда, породили массу не только подражаний, но ревизионистских «ответов» в свой адрес, а также пародий. Таков и Баневич относительно Сапковского. В чем-то «ответ», в чем-то ревизия, в чем-то пародия, местами отнюдь не беззлобная. Что сближает обоих авторов — на сторонний, не польский взгляд, — так это явная, вызывающая местами «польскость». Впрочем, и здесь Баневич иной. Его повести не просто фэнтези, но еще и весьма избыточная политическая сатира. Особенно досталось немцам, с которыми, как известно, у поляков особо «теплые» отношения. А далее по списку: отсылки ко второй мировой войне — на грани кощунства, прозрачные намеки на проблему мигрантов, еврейский вопрос с язвительно-деланной политкорректностью и т. д. и т. п.
В общем, творчество Баневича на любителя. Во всяком случае, это интересный образчик нового формата польской фэнтези, четко делящейся отныне на два периода — до и после «Ведьмака».
Сергей Алексеев
Владимир Аренев
Магус
Москва: Форум, 2006. — 336 с. (Серия «Другая сторона » ). 4000 экз.
Книга за книгой выходит у киевлянина В.Аренева. Кажется, совсем недавно был издан роман «Паломничество жонглера», затем в начале года опубликован сборник рассказов «Немой учитель». Не прошло и нескольких месяцев — новая книга. Но это не скороспелые тексты, каждый из них вылежался в столе, накопил терпкость и вкус. Аренев сочиняет литературную фантастику. Здесь эпитет «литературная» не носит оценочного характера. Просто для автора на первом месте по значимости — яркая щедрость стиля, отточенность деталей, богатство интертекстуальных связей. Сюжет как бы прорастает сквозь ткань письма, направляемый не только силой вымысла, но и стилистической изобретательностью.
Италия XV века привлекательна для многих авторов. Символом эпохи стала фигура Леонардо, чей двуликий образ устремлен и в будущее науки, и в прошлое магии и искусства. В «Магусе», правда, изображена Италия фэнтезийная. Здесь тени умерших не только общаются с живыми, но даже нанимают себе телохранителей, а представители «малого народца» пуэрулли не только живут рядом с людьми, но даже заботятся о чести дворянской фамилии. Здесь церковь сама создает орден магусов-законников, расследующих преступления, совершенные с использованием магии. Магус по имени Обэрто при помощи вора Фантина распутывает странное преступление, связанное с кражей фамильных перстней — эта история превращается в многоходовой детектив, где лишь в финале все линии сходятся к главному смыслу произошедшего. Стилистические реминисценции в диапазоне от Эко до Толкина и от «Шерлока Холмса» до «Золотого ключика» подчеркивают самоценность литературной фантазии.
В книгу вошла также повесть «Заклятый клад», написанная с использованием украинских фольклорных мотивов. Мотивы сказок и литературной мистики здесь смешиваются в одном плавильном котле, демонстрируя укорененность современной массовой культуры в многовековой истории восточного славянства.
Сергей Некрасов
Майкл Муркок
Лондон, любовь моя
Москва — СПб.: ЭКСМО — Домино, 2006. — 656 с. Пер. с англ. З.Джандосовой. (Серия « Интеллектуальный бестселлер » ). 4000 экз.
В представлении массового читателя (во всяком случае, у нас) Муркок — автор очень толстых историко-фэнтезийных романов и сериала о Вечном Воителе. Ну, читатели со стажем еще вспомнят, что он стоял у истоков британской «Новой волны». А между тем Муркок — личность, поражающая своей разноплановостью. Писатель, редактор, антологист, а еще рок-музыкант, художник, общественный деятель и т. д. и т. п. Он и в литературной ипостаси резко выбивается из образа просто писателя-фантаста. Собственно, эксперимент — стиль его жизни.
Новая книга описывает жизнь нескольких лондонцев, чьи судьбы тесно переплелись между собой, и охватывает временной промежуток в несколько десятилетий — с военных 40-х до 80-х годов прошлого столетия. Играя на чужом поле, Майкл Муркок с легкостью перенимает и правила литературной игры.
Действие начинается в лечебнице, где во время сеанса групповой психотерапии и встречаются главные герои. Структура романа намеренно усложнена: несколько сюжетных линий, постепенно соединяющихся в одной точке, отказ от последовательного изложения описываемых событий в пользу фрагментарности. Иными словами, необходимые маркеры для отнесения текста к произведениям мейнстрима в книге присутствуют. Тем не менее в основе лежит все-таки фантастическая предпосылка, заключающаяся в наличии у трех главных героев некоторых паранормальных способностей.
Роман во многом автобиографичен, однако он впитал в себя не столько жизненные перипетии Муркока, сколько биографию Лондона, который является одним из главных героев книги. Это позволяет сравнить роман с «Лондоном» Акройда. Но если Акройд несомненно более познавателен, то Муркок легко обыгрывает его по выразительности образов и эмоциональному вовлечению читателя.
Для творчества Майкла Муркока «Лондон, любовь моя» — книга необычная и оттого еще более знаковая.
Сергей Шикарев
Ольга Славникова
2017
Москва: Вагриус, 2006. — 544 с. 3000 экз.
Замеченное многими робкое, но неуклонное сближение мейнстрима и фантастики, наблюдаемое в романах Дмитрия Быкова, Павла Крусанова, Линор Горалик, Сергея Кузнецова и многих других, получает логическое продолжение в новой книге Ольги Славниковой.
В предыдущих романах автора реальность изображалась смещенной, измененной, непривычной, но это общее качество новоевропейской прозы. В «2017» Славникова смело ступает на законную территорию фантастики, но чтобы играть на ней по собственным правилам.