Полип уплощался: теперь это была уже не студенистая колбаса, а желеобразная лепешка. И она уплощалась, все больше и больше вытягиваясь по краям.
Корней выругался.
— Этого я и опасался. Чертова протоплазма меняет форму, чтобы проворнее залезть сюда.
Как выяснилось, дверь в купол находилась с противоположной стороны, около минуты пришлось потратить, чтобы обойти сооружение. Вот наконец и диафрагма входа, рядом — вмонтированный в стену цифровой наборник.
Корней невольно улыбнулся, набирая код. Какой-то юморист из космоцентра додумался до того, чтобы снабдить все подлежащие консервации сооружения оригинальным входным шифром: «12345». В самом деле, не все ли равно, какой шифр? Зато смешно.
Лепестки диафрагмы разошлись, открывая переходной тамбур. Корней с Алёной зашли внутрь. Когда перед ними вспыхнуло табло «Стерилизующие облучение», они едва успели прикрыть глаза. Вспышки казались яркими даже сквозь закрытые веки. Автоматика плевала на то, что в санитарном отношении планета была немногим опаснее стерильного бокса, она выполняла программу, которую просто забыли отключить.
— Слава перестраховщикам, — буркнул Корней, когда вентиляция затягивала последние струйки газа.
— Может быть, предпочтешь оказаться снаружи?
— Нет уж.
Корней раздвинул дверь во внутреннее помещение купола. Оно оказалось стандартным. Скамейка у входа, где находилась обязательная для всех станций ниша с гермокостюмами. Несколько стеллажей, на которых кое-где поблескивали приборы. Все ценное уже успели вывезти остро нуждающиеся в аппаратуре колонисты. Стол посредине, надувные кресла вдоль стен. Напротив — две двери, ведущие в другие отсеки.
Между ними Корней увидел фон. Механизмы купола работали, значит, энергия имелась и можно было связаться с поселком.
Корней надавил голубую клавишу включения, под ней сразу вспыхнул зеленый глазок, и стал вращать верньер настройки.
— База, база, я буровая, — ворвался в купол мужской голос. — Симакин, ты? Здорово! Слушай, где генераторы?
Изображение получить не удавалось. По экрану ползли изломанные полосы, но звук был хороший.
— Еще вчера тебе отправляли, — отозвался невидимый Симакин.
— Не знаю, что вы там отправляли, только у меня их нет.
Неожиданно Корней ощутил жгучий стыд. О чем сообщать? Рассказать, как двое взрослых людей бежали сломя голову от какого-то куска студня, который даже дети трогают руками. Насмешек не оберешься. Может, уполз уже? Корней включил наружный монитор. Как бы не так, тварь спокойно разлеглась перед входом в купол.
Может, воспользоваться гермокостюмом? В нем можно без риска отогнать слизняка. Он вернулся к тамбуру, отодвинул шторку перед нишей: пусто! Корней вздохнул, если бы он был один, то предпочел бы отсидеться в куполе, покуда полип не уберется восвояси. Не вечно же тварь будет так лежать.
— Корней! — позвала Алёна.
Он повернулся в ее сторону.
— Фон неисправен.
Действительно, вместо голосов теперь слышался только треск помех.
— Проклятье, забарахлил почему-то. — Корней почувствовал невольное облегчение оттого, что теперь не придется звонить. — Сейчас посмотрю, в чем дело. А может, просто разговор закончился?
— Нет, я слушала разговор, его оборвало на полуслове. Корней, это он!
— Слизняк? — удивился Корней. — Он-то тут при чем?
— Тварь поднялась на купол и экранировала антенну.
— С чего ты взяла? — разозлился он.
— Я чувствую.
— Чувствую, — передразнил Корней. — Ладно, смотри.
Корней шагнул к пульту, включив верхний монитор. Слизняк лежал на куполе, обвив своим телом антенну.
— Черт, вот не повезло.
— Это он специально, — сказала Алёна спокойно.
— Что специально? Повторяю: нет у него мозгов.
— Я все время этого боялась: думала, сейчас он залезет на купол и экранирует связь.
— Слушай, провидица, помолчи, — разозлился Корней.
На мгновение в его мозгу возникла и тотчас растаяла смутная мысль. Он сел в кресло, расслабился, пытаясь вернуть ее, восстановил предшествующую фразу.
«Я все время этого боялась: думала, он экранирует связь», — говорила Алёна. А ведь когда слизняк отрезал нас от микролета, мне тоже показалось, будто эта тварь мысли читает. Чьи мысли? Да мои! Тогда мне почему-то подумалось: «Было бы забавно, если бы он, пока мы петляем, пошел по прямой и отрезал нам путь».
— Алён, когда я в эту колбасу палец сунул, ты о чем подумала?
— Да будто я помню. К чему тебе?
— Постой, а когда мы в купол зашли? Вспомни, пожалуйста, это очень важно.
— Ну, кажется, я подумала, что с этой пакости станет караулить у входа.
Все сходится, понял Корней: он подумал о засаде у микролета, и червяк отрезал их. Алёна думала, что слизняк будет ждать их снаружи, а потом полезет на купол, и это тоже было исполнено.
— Алён, кажется, я понял, — медленно проговорил Корней, — эта тварь попросту читает мысли.
К удивлению Корнея, Алёна поняла его сразу, может быть, она тоже думала об этом, но истолковала все иначе.
— Я же говорю, эта тварь разумна, — сказала она без страха, скорее, даже с каким-то детским восторгом.
— Да нет. Понимаешь, его нервная система как бы попадает под контроль нашего мозга.
— Ничего себе контроль!
— В том-то и дело, это контроль со знаком минус, он выполняет те действия, которые нам очень не хочется видеть выполненными. Гениальная выдумка эволюции — жертва сама объясняет хищнику, как ее съесть.
— По-твоему, мы сами велели ему гоняться за нами?
— Именно. Хотя нет, подожди. Должен был произойти какой-то толчок. Попробуй все же вспомнить, о чем ты думала, когда я с ним возился там, на поляне. Ведь с этого все началось.
— Я испугалась, подумала, вдруг он тебе палец отхватит. Постой, ты полагаешь…
— Ты посмотри, как все складно получается, — Корней встал с кресла и начал в волнении ходить по комнате. — Пока все считали его безобидным, он и был таковым, а стоило тебе подумать, что он может представлять угрозу — пожалуйста, стал хищником. Он чует человеческий страх. Помнишь, ты испугалась, что он на уступ запрыгнет, и он прыгал. А как только я сказал тебе: «Ему не забраться» и ты успокоилась, он сразу бросил это занятие.
— Не получается, — Алёна нахмурилась. — Мы ведь словами мыслим. А слизняк их не понимает. Да сядь ты, не мельтеши.
— Не придирайся, — сказал Корней, вновь усаживаясь, — наши мысленные представления о действиях сопровождаются, между прочим, слабыми нервными импульсами, если помнишь школьную биологию. Я не берусь обосновать сам механизм их передачи, скажем так, но в правильности самой идеи убежден.
— Даже если ты прав, нам от этого не легче, ужасно пить хочется, — сказала Алёна без всякого перехода.
— Надо глянуть, наверное, здесь есть вода. Не легче, говоришь, ну, по крайней мере, теперь мы знаем. Постой! — воскликнул Корней, привстав. — Теперь мы легко можем от слизняка избавиться, надо перестать бояться!
— Легко сказать.
А ведь она права, подумал Корней, смогу ли я не бояться, даже зная все? Не обращать внимания на страх одно, но контролировать все свое существо…
— Сделать тоже можно, мы ведь люди, в конце концов, — сказал он.
Сказал и направился к выходу.
Только не надо медлить, думал Корней, задержишься — можешь испугаться.
— Я с тобой.
— Давай!
Здесь она все равно будет опасаться за него, лучше уж вместе.
Когда они вышли, слизняк по-прежнему лежал на вершине купола. В наступивших сумерках он походил на сероватый мешок, который кто-то накинул на штырь антенны.
А ведь мог встретить нас у дверей, подумал Корней, странно у нас даже мысли об этом не возникло.
Слизняк зашевелился, спускаясь вниз.
Интересно, это я или Алёна? — подумал Корней.
Он усмехнулся, внутренне сосредотачиваясь на одной мысли: «Я боюсь, очень боюсь, что слизняк слезет вниз и уползет к лесу».
Тот, очевидно, «услышал»: спустившись с купола, неторопливо пополз к краю скалы.