О Михаиле Булгакове писали: «Не сумел ни оценить гибели старого, ни понять строительства нового. Его частые идейные переоценки не стали поэтому источником большого художественного творчества».
Само понятие «фантастика» в Литературной энциклопедии тридцатых годов толковалось весьма недвусмысленно: «Изображение неправдоподобных явлений, введение вымышленных образов, не совпадающих с действительностью, ясно ощущаемое нарушение художником естественных форм, причинных связей, закономерностей природы».
Что же вы хотите от тех же Александра Громова или Олега Дивова, Алексея Калугина или Александра Зорича, вовсе не худших представителей современной российской фантастики? Боюсь, дискуссий вокруг весьма известных нынешних фантастических романов так и не возникнет нигде, кроме самой фантастической среды, хотя некоторые произведения названных авторов, возможно, со временем попадут в «Золотой фонд». Таков парадокс. И проистекает он, скорее всего, от того, что читателей фантастики интересует вовсе не война как таковая (от армии лучше откосить), не покорение миров как таковое (интереснее открыть сеть ресторанчиков), не преображение существующего мира как таковое (гораздо перспективнее огородить и спасти свой собственный участок), а опять же фантомное участие в фантомных зрелищах.
Скажем так, невсамделишное искусство.
Ответ на поставленный журналом вопрос надо искать самим писателям, а не критикам. Людмилу Улицкую можно обсуждать в «Знамени» или «Новом мире», потому что она пишет, не стыдясь деталей, которых обычно стыдятся люди (я говорю о нашей сокровенной жизни) и которые для фантастов изначально запретны. Татьяну Толстую, и Василия Аксёнова, и Дмитрия Быкова можно обсуждать на единственно приемлемом уровне: «мне это действительно интересно… я этого боюсь… я хочу или не хочу чего-то такого…»
Это и есть литературный процесс. Как ни парадоксально, решение серьезных проблем (а чем еще заниматься писателю?) действительно требует вовсе не массового читателя, а всего лишь мужества от самого писателя. Даже мужества остаться в меньшинстве.
Конечно, красивые сказки украшают жизнь. Вроде искусственных цветов. Но не больше. Зачем же дискутировать об искусственных садах, когда в грязных галереях и под открытым небом произрастают чудеса истинные?
К сожалению, у фантастики, даже у самой лучшей, есть очень внятный «подростковый» оттенок. Как бы ярко ни была написана книга, какие бы важные темы автор ни поднимал, а все равно воспринимается читателем как игра — это понарошку, к жизни отношения не имеет. Поклонники фантастики, как правило, подобного не замечают, однако читатели мейнстрима чувствуют сразу же. Причем бессознательно, на уровне «литературного запаха». Я сужу по себе. Может быть, единственный способ привлечь серьезного читателя на свою сторону — это писать фантастику не как фантастику, а как жизнь, как такую реальность, кроме которой в мире ничего более нет, как «внезапную подлинность», вытесняющую собой все прочее. Другой вопрос — как это сделать?
А если обратиться к технической стороне проблемы, то надо иметь в виду, что за последние годы сильно изменился формат литературного мира. Эта территория уже разобрана на тусовки, и внетусовочный автор просто выпадает из поля зрения. Причем у тусовки — свои особенности. Во-первых, надо хвалить не по принципу «хорошо — плохо», а по принципу «свой — чужой». Тусовку литература не интересует. Ей важно только карьерное продвижение. Во-вторых, тусовочные связи нужно непрерывно поддерживать. Это, как иностранный язык: если нет практики, он уходит. И в-третьих, в тусовку нужно внести свой вклад: связи с критиками, издательствами, радио или телевидением, связи с зарубежными исследователями русской литературы и т. д. и т. п. Если у автора ничего этого нет, то и с ним самим ничем делиться не будут. С какой стати? В литературном мире сейчас владычествует известный принцип: «ты — мне, я — тебе». Отсюда засилье авторов, пишущих довольно посредственно, зато умеющих строить карьеру по законам тусовки. Большинство нынешних литературных имен создано именно таким способом: через долгоиграющие стратегии, через «собственных» критиков и издательства, через шумные акции, через упорное накопление нужных людей и связей. Кстати, фантасты понимают все это не хуже других. Это видно по страстным танцам некоторых петербургских авторов вокруг московских тусовщиков. Вероятно, какие-то крошки перепадают. Так что беспокоиться на эту тему не стоит.
Я вообще не очень верю в коллективное спасение. Мне представляется, что фантастика как «такой жанр» все равно обречена на пребывание в литературном гетто. Это ее онтологическая характеристика. Никакие усилия здесь не помогут. Другое дело — конкретный автор. Иосиф Бродский в нобелевской речи сказал, что мир спасти нельзя, но отдельного человека — можно. Так и любой фантаст, предприняв некоторые меры, может перебраться из фантастики в мейнстрим.
Только я не понимаю — зачем? Чем плохо быть известным фантастом?
Итак, опять мейнстрим? Мы уже, если честно, запутались в литературоведческих сетях — фантастика как жанр или как прием; на ум приходит самое простое толкование: фантастика как маркетинговый ход, удачный или не очень.
Вот мы недавно были участниками 5-го фестиваля «Диалог четырех культур» в Лодзи (Польша), и там этот же вопрос горячо обсуждался. Как утверждал, например, немецкий писатель Томас Мильке, в Германии, для того чтобы книжку хоть кто-нибудь купил, ее ни в коем случае нельзя позиционировать как фантастику: «Если на обложке написано «фантастика», ее купят два с половиной любителя жанра. Пишите на обложке «книга» — и обеспечен многотысячный тираж!».
Для нас это звучит дико, но, возможно, немцы-читатели в чем-то правы. Главным достоинством книги должна быть не жанровая принадлежность, как это у нас сейчас бывает направо и налево. Не идеологическая направленность (если это не публицистика, конечно). Главным достоинством книги должна быть она сама.
Но речь в сегодняшнем разговоре идет, как мы понимаем, не о художественных прорывах на грани жанров (таковые есть и будут, их не надо зазывать обрядовыми песнями, они явятся сами и всех удивят), а о борьбе за читателя, за его внимание и кошелек. Поголовье читателей беспрестанно сокращается — в той же Польше оно, кажется, уже уменьшилось катастрофически, несмотря на давние литературные традиции и обилие книжных магазинов. Поэтому падение тиражей фантастики закономерно. Но разве растут при этом тиражи так называемого мейнстрима?
Другое дело, что по улицам больших и малых городов во множестве (мы надеемся) ходят «латентные» читатели. Они читали бы наши книги или братьев-фантастов, но для них фантастика — это, в лучшем случае, «Гиперболоид инженера Гарина». С этими достойными, но неинформированными гражданами стоило бы поработать, но в таком случае многолетний труд талантливых людей (правильное позиционирование, осторожная целевая реклама, своевременная информация, распространение малыми партиями) не принесет дивидендов. Ну, будет прирост в пару десятков тысяч тиража… Экономически выгоднее издать очередной кровавый межгалактический кошмар, кошмарный во всех отношениях.
А потому — спасение литераторов есть дело рук самих литераторов. Писать надо лучше, и со временем — да, терпения нам не занимать! — мейнстримовские читатели сами придут, заглянут в глаза и спросят: «А когда выходит ваша новая книжка?».
КРИТИКА
Йен Макдональд
Река богов
Москва: ACT — Транзиткнига, 2006. — 669 с. Пер. с англ. С. Минкина. (Серия «Альтернатива. Фантастика»). 2500 экз.
Спокойно несет свои воды Ганг. Так же неспешно развивается интрига романа Йена Макдональда, именитого британского фантаста, открытого российскому читателю год назад журналом «Если».
Действие романа разворачивается в 2047 году. Спустя сто лет после обретения независимости Индия вновь распалась на несколько независимых государств, соперничающих между собой. Плотина, возведенная одной из таких самостийных сторон на Ганге, затрудняет остальным доступ к водным ресурсам, и локальные конфликты вот-вот грозят перерасти в полномасштабную войну.