Мир, созданный Евгением Филенко, плоть от плоти Полдня АБС, только эта версия полуденного будущего совершила пару шагов в стартрэковском направлении. Дух «Золотого века» англо-американской НФ отчетливо виден как вторая, наряду с творчеством АБС, опора романа.
«Бумеранг на один бросок» — образец философской фантастики. Основная проблема, поставленная Филенко, это соотношение свободы и ответственности. И по ходу развертывания сюжета автор как бы невзначай предлагает разнообразные модели подобного соотношения у отдельных личностей и у целых цивилизационных сообществ. А заодно и разного рода неприятности, происходящие в тех случаях, когда та или иная модель приходит в состояние кризиса… Пермский фантаст ведет читателя к двум выводам: во-первых, степень свободы должна увеличиваться только после того, как личность или общество достигли определенного уровня ответственности за свои поступки, т. е. прежде всего, способности видеть их последствия и удерживать в узде собственные эмоции, собственный эгоизм. Вывод второй: бывают ситуации, у которых нет очевидного, всех устраивающего выхода. И тогда личности или даже социуму следует дать свободу самостоятельно пройти жизненный путь, сделать собственный выбор и собственные ошибки, даже если неверный выбор грозит гибелью.
Новая книга Евгения Филенко сочетает прочную логику и весьма гибкий гуманизм — со всеми плюсами и минусами последнего.
Дмитрий Володихин
Александр и Людмила Белаш
Беоборотни космоса
СПб.: Лениздат, 2006. — 539 с. (Серия «Боевая фантастика»). 6050 экз.
Новая книга пензенского дуэта относится к циклу, посвященному Фортунату Кермаку — странному созданию с человеческой душой и искусственным телом, позволяющим выходить без особого ущерба из ситуаций, на двести процентов губительных для обычных людей.
По сравнению с основательным философским романом «Имена мертвых» цикл о Кермаке предлагает «облегченные» тексты, положенные на приключенческую основу. Так же и здесь: главный герой прибыл на планету Ньяго, желая купить космический корабль, но попал в передрягу и стал на время бойцом спецподразделения, надеждой цивилизации. Однако любой текст дуэта несет некую интеллектуальную нагрузку. И много ли там боевика, мало ли его, а «вечные вопросы» обязательно пробьются на подмостки. В данном случае весьма ощутимым оказался слой политической сатиры. Пираты, сверхоружие, галактический заговор постепенно дрейфуют в сторону современности. И вот уже текст наполняется ассоциациями с нашим «здесь-и-сейчас»: гуманитарная помощь, деятельность международных фондов, политкорректность… По большому счету, роман выглядит притчей о том, как самые демократические — по внешней видимости — порядки оказываются источником жизни для жутковатых рассадников терроризма, работорговли, власти криминалитета, превратившегося в правящую элиту.
Но, может быть, самый важный мотив книги — поведение главного героя. Принимая серьезные решения, он задается вопросом: по-человечески ли поступает? Соавторы относятся к тем писателям, которые всегда видят четкую границу между добром и злом, а не «сумеречную зону».
Недостатком романа является безудержное авторское желание вводить в сюжет все новых и новых персонажей: в конечном итоге кое-какие линии остались без развязки. По всей видимости, установить гармонию в огромном пестром таборе героев и героинь оказалось нелегко. И уж никак не даются этому авторскому тандему удачные заголовки.
Екатерина Кристинина
Владимир Сорокин
День опричника
Москва: Захаров, 2006. — 224 с. 15 ООО экз.
Таких злободневных текстов у Сорокина прежде не было. «День опричника» острее диссидентской политической фантастики Войновича и Даниэля, актуальнее предвыборных фантасмагорий Доренко и Смоленского. При этом писатель нигде не «влипает» в политическую тематику — для него она лишь предмет изображения, еще один повод для тестирования художественного слова в фантастических обстоятельствах.
Небольшой по объему роман посвящен описанию одного дня из жизни высокопоставленного опричника Андрея Комяги. В России двадцатых годов нового века восстановлена монархия, а также многие другие архаичные институты. Простых провинившихся порют на площадях, а высокопоставленными занимается опричнина. Но Комяга не только «упромысливает» врагов государства, он еще и выполняет функции офицера по особым поручениям. Провести тайное расследование для государя, доставить приворотное зелье для государыни, осуществить госприемку торжественного концерта, перераспределить таможенные платежи в пользу опричнины, вечером отужинать с государыней, потом наркотическая оргия с соратниками… Жизнь «государевых псов» богата на приключения и насквозь пропитана возвышенно-патриотическим пафосом.
В романе немало «фирменных приемов» Сорокина — таких, как овеществление метафоры, «буквальное» прочтение которой преобразуется в насилие над телесностью персонажа. Антизападная политическая риторика доводится до логического завершения строительством стены на западной границе. Сорокин не просто воспроизводит шаблоны общественно-политического языка в сконцентрированном виде — он, как всегда, доводит вложенный в них пафос до предельного выражения, выходящего за грань здравого смысла. В его ранних текстах это казалось формальным абсурдистским приемом. В «Дне опричника» это становится формой фантастического реализма, которая подчеркивает абсурдность сегодняшней жизни и политического языка.
Сергей Некрасов
КРУПНЫЙ ПЛАН
Странные огни большого города
Чайна Мьевиль. Вокзал потерянных снов. Домино — ЭКСМО
В этом городе обитают странные создания. По улицам наряду с людьми расхаживают какты, для удобства спилившие свои шипы и «переделанные» — с деформированными телами. В городской реке плещутся русалки, водяные устраивают профсоюзные забастовки в порту, а с высоты птичьего полета за ними наблюдают вимы и гаруды — властители небес. Только не глазейте по сторонам, следующая остановка — Вокзал на Затерянной улице. Добро пожаловать в Нью-Кробюзон!
Создатель этой урбанистической фантазии британец Чайна Мьевиль отечественному читателю уже известен книгой «Крысиной Король»[21] — своеобразным переложением сказки о гаммельнском дудочнике. Мрачная история, ведущая свое происхождение от фольклора и городских легенд, особого фурора своим появлением не вызвала, но пристальное внимание следующей книге молодого автора гарантировала.
«Вокзал потерянных снов» стал первой книгой нью-кробюзонского цикла, в который на настоящий момент входят три романа: собственно «Вокзал…» (2000), «Шрам» (2002) и «Железный Совет» (2004). Внимание читателей и критиков конвертировалось в примечательный урожай номинаций и премий — все три книги выдвинуты на «Hugo» и «World Fantasy Award», а первая уже получила премию Артура Кларка.
Значительной долей своего успеха Чайна Мьевиль обязан «географическому» ракурсу романа. События книги разворачиваются не в Лондоне, предъявляющем определенные требования к реальности происходящего, а в вымышленном Бас-Лаге, точнее, в одном из его городов — Нью-Кробюзоне. Вот уж где фантазия автора развернулась вовсю.
Череда неординарных и запоминающихся главных и второстепенных героев, представленных читателю в городских ландшафтах, весьма впечатляет. Среди прочих — специалист по кризисной теории профессор Айзек Дэн дер Гримнебулин и его насекомоподобная любовница Лин, создающая с помощью слюны скульптуры, которые пользуются огромной популярностью у артистической богемы и… организованной преступности. Скрывающийся за ширмой главарь мафии Господин Попурри и гаруда Ягарек, лишенный крыльев за серьезный проступок. Обретшая самосознание конструкция-уборщик и путешествующий по измерениям арахнид Ткач, также известный как Плящущий безумный бог.