— А-а… где еще два? — сморозил я очевидную глупость и получил достойный ответ.
— Может, на спине? Спиной он еще не поворачивался.
— А вот эти вот? Ну, как будто лампочки…
— Предположительно, глаза.
— Ой!
— Я же говорил, иногда он двигается. В основном лицом. Наши физиономисты различили на этой записи больше десятка выражений.
— Больше десятка!
Я рассмеялся, чувствуя себя подростком, если не сказать мальчишкой! Да и как тут не почувствовать: ведь вот же оно, воплощение мальчишеских грез, пялится на меня с экрана своими глазами-лампочками, шевелит руками-щупальцами, поводит из стороны в сторону огромной трапециевидной… наверное, все-таки головой. Даже сердце кольнуло: вот оно! Не ради африканских божков, европейских дипломатов и азиатских бизнесменов, не говоря уж о психопатах всех мастей. Вот ради чего ты проучился восемь лет, а потом еще десять — оттачивал профессиональные навыки.
Кстати, умение справляться с детским восторгом — не один ли из них?
— Вы сказали, девяносто шесть дней? — вспомнил я. — Это получается…
— Шестое июля, — подсказал Гера.
Я кивнул и пробормотал под нос:
— Бойся данайцев, дары приносящих в июле. — Потом обернулся к профессору: — Это ведь он говорит? По-русски?
— Или синтезирует человеческую речь. Точнее сказать трудно. Контакт до сих пор не установлен. У нас нет ничего, кроме этой записи.
— Но почему стихи? И такие странные… Может, они уже прилетали? Сотни лет назад?
— Ага, тысячи, — хихикнул Герка. И добавил серьезно, а может, кто его разберет, снова пошутил: — Я тоже так подумал, когда увидел черно-белое изображение.
— А вы пытались выйти с ними на связь? Стихами или… как обычно?
— И так, и так, — кивнул Аркадий Петрович.
— И что?
Профессор только развел руками.
— А на других языках? — не унимался я. — На английском, немецком, китайском?
— Мы не пробовали.
— Почему? — спросил я, но через секунду и сам сообразил. — Ах, ну да. Незачем раньше времени показывать, что население Земли — не одна большая дружная семья.
Я прислушался к звукам инопланетной речи.
— Пусть представитель планеты сей, меньший иль равный,
Первые солнца лучи чье чело озаряют,
Не шевелясь, к нам приблизится, выждет мгновенье
И, разделив неделимое, руку протянет…
— Так ведь это… Это и есть инструкция для контакта! — осенило меня.
— Гений! — фыркнул Герка. — Вы были правы, Аркадий Петрович, когда говорили: вот придет Вадик и все решит. — Потом перестал издеваться и добавил обиженно: — Инструкция, как же! Знал бы ты, чего нам стоило одно это «не шевелясь, приблизится». Семнадцать дней потрачено, семнадцать! Заметь: солнечных!
— Кстати, до восхода меньше часа, — напомнил профессор и выключил запись. — Сейчас, Вадим, я дам вам распечатку, так будет быстрее. Вы ознакомитесь с отчетом, и мы, помолясь, начнем. Если у вас остались какие-нибудь вопросы… Да где же она?
— Один вопрос. — Я дождался, пока Аркадий Петрович поднимет на меня глаза, и спросил: — Почему я?
Профессор перестал шелестеть бумагами, опустил очки на кончик носа и улыбнулся.
— Вы не пропустили ни одной моей лекции.
Я пожал плечами.
— Не я один.
— Да. Но вы единственный, кто ни разу на них не заснул.
Это было правдой. Во время спецкурса по нетрадиционным методам ведения переговоров я не спал. Я там ел. Из-под парты, отламывая от бутербродов маленькие кусочки и прикрывая ладонью рот. Потому что в столовой на всех не хватало мест. И еще потому что по средам у ловеласа Герки были свидания, а комната в общежитии была одна на двоих. И наконец потому что… Не стану кривить душой. Мне просто нравилось, как преподает Аркадий Петрович.
Через пятнадцать минут начали прибывать остальные сотрудники. Входили, занимали предписанные места и принимались деловито копошиться. Шума старались не производить, но все равно к половине шестого в зале стоял монотонный гул, опять-таки как в ЦУПе за несколько минут до старта. Только я за неимением собственного места бродил между рядами, как неприкаянный, знакомился с кем-то, отвечал на приветствия, пил из пластикового стаканчика остывший кофе или чай и при этом ни на миг не отрывался от распечатки.
Судя по тексту, обстоятельства складывались не лучшим образом. 6 июля сего года в районе Калужских Засек приземлилась огромная восьмигранная гайка, предположительно, с пришельцами (по крайней мере, одним пришельцем) на борту. Естественно, факт ее появления был немедленно засекречен. Инопланетян скрывали от мировой общественности не хуже, чем мировую общественность от инопланетян. 9 июля с борта корабля было передано первое и единственное видеосообщение, фрагмент которого я уже видел. Все попытки отправить ответное сообщение ни к чему не привели. 20 июля закончилась работа по интерпретации стихотворного послания и начались попытки личного контакта. Довольно скоро выяснилось, что контактер должен быть один: группе людей не удавалось подойти к кораблю ближе, чем на 24 метра. Их просто «отодвигали», как разведчиков во время неудачной попытки штурма. Впрочем, единственного контактера тоже отодвигали, правда, уже с 18-метровой отметки. И так продолжалось до тех пор, пока не стало ясно, что фразу о «первых солнца лучах» следует понимать буквально. Не просто появиться на рассвете, а непременно с озаренным солнцем челом (для чего в стене купола было проделано перемещающееся отверстие). При соблюдении этого условия контактер подбирался к кораблю на 12 метров. Дело оставалось за малым — приблизиться, не шевелясь. На то, чтобы расшифровать эту часть ребуса, как уже упоминал Герасим, ушло семнадцать дней. Семнадцать солнечных дней, хотя после привлечения семи единиц погодной авиации проблема хмурого утра в окрестностях заповедника потеряла актуальность. Тем не менее методом проб и ошибок вопрос с приближением был решен, и управляемая электромагнитами платформа без единого движущегося элемента донесла контактера до корабля. Тут процедура контакта вошла в новую фазу, на которой благополучно забуксовала. Фазу железного цветка.
Эту часть отчета я просмотрел трижды, а потом все-таки попросил Герку включить запись. Некоторые вещи лучше один раз увидеть. Но и на экране все выглядело так же запутанно, как на бумаге. Действительно, что-то вроде цветка. Кувшинка из серебристого металла на метровом стебле, выросшая из корпуса гайки при приближении контактера. Который, кстати, при виде цветка всплеснул руками и с позором ретировался. Я только покачал головой. Скорее всего, это было первое появление «кувшинки», и все равно… где они откопали такого хлюпика?
На следующем фрагменте записи, сделанном, по всей видимости, на другой день, паренек продемонстрировал уже большую выдержку. «Кувшинка» успела выползти на всю длину и раскрыться, прежде чем он, ослабев, уселся на платформу. Цветок простоял раскрытым ровно три секунды, после чего сложил лепестки и убрался восвояси. Вдоволь налюбовавшись сценами замедленного открытия и закрытия, я остановил запись и вернулся к бумагам. Теперь, увидев цветок воочию, я лучше воспринимал сухие строки отчета.
Итак, перед нами некий механизм из серебристого металла, внешне напоминающий цветок. Снаружи — подвижные сегменты, похожие на лепестки, внутри — конический вырост, продолжение стебля, к концу которого на тонких, упругих и, как выяснилось, неразрывных нитях крепятся «семена». Все «семечки» имеют форму полушарий, этакие половинки горошины размером с кулак и, по словам контактера, очень тяжелые. Поверхностное сканирование показало…
В этом месте Герасим отвлек меня от чтения.
— Пятиминутная готовность, — сказал он и, перегнувшись через мое плечо, сунул нос в распечатку. — Где ты… О, до цветка дошел! Тогда давай лучше я. Значит, есть лепестки и семечки на ниточках. Если потянуть за ниточку, она растянется, но до определенного предела, сантиметров тридцать с чем-то, точнее не помню, потом медленно сократится. Если собрать из двух семечек полный шар, не происходит ничего, кроме вполне предсказуемого «бзденьк!». А вот если поднести семечко к лепестку, наблюдается заметное притяжение. Если еще учесть, что в центре каждого лепестка есть вогнутость в форме такого же полушария, то не нужно быть гением вроде тебя, чтобы догадаться: лепестки и семечки нужно как-то там соединить. Одна проблема: лепестков шесть, а семечек четыре. И в послании этом — помнишь стишок? — ясно сказано про «разделив неделимое». В общем, еще одна загадка, которую мы вот уже полтора месяца разгадываем. Притом неизвестно, насколько еще хватит терпения у пришельцев. Я бы на их месте давно психанул и убрался на историческую родину. А то и разбомбил бы напоследок планетку тугодумов. Такие дела.