— У вас, случайно, нет такого фокуса, чтобы вновь вернуть человеку молодость? — улыбнулся Мори.
— Вам он не по карману, — отрезал Баффл.
— О’кей, — вмешался я. — Кто вы на самом деле?
— Я уже ответил.
— Я слышал, что вы сказали, и это чушь собачья. Никто столько не живет.
Он уставился на меня. Не сердито. Не раздраженно. Холодно, словно изучал неведомое науке насекомое. Я хотел ответить таким же взглядом, но вместо этого вдруг отвел глаза.
— Опомнись, Нейт. Это тот же самый парень, — вмешался Мори.
— Я помню его так хорошо, словно все было вчера.
— Вижу, у вас в кармане бумажник, мастер Силвер, — неожиданно заметил Баффл с веселым видом, словно здесь происходило нечто забавное. — Во время нашей последней встречи у вас в кармане лежало кое-что еще. Помните, что это было?
— Еще бы! — солгал я. — И что это, по-вашему, было?
— Весьма непристойная книжонка.
Похоже, он попал в точку…
— А в самый первый раз? — продолжал он.
— Откуда, черт побери, мне знать? — раздраженно бросил я, уже понимая, что он и на этот раз не ошибется, а это означало, что не прав как раз я и передо мной действительно Аластер Баффл.
— Шоколадный батончик «Милки уэй», — напомнил Баффл. —
День был очень теплый, и я сказал, что вам следует выбирать: либо съесть батончик, либо возиться с очередным фокусом. Но и то, и другое вместе не получится, потому что шоколад очень мягкий. И наверняка прилипнет к вашим пальцам, а потом весь фокус окажется в коричневых пятнах.
Я долго молча смотрел на него.
— Черт, — выдавил я наконец, — действительно, было такое…
— И вы по-прежнему здесь! — с энтузиазмом воскликнул Мори.
— Лавка — это моя жизнь, — ответил он. — Вернее, несколько жизней.
Он повернулся к Мори, чье лицо вдруг напряглось.
— Думаю, мастер Голд, вам лучше сесть, пока вы не свалились.
Он достал откуда-то стул и принес Мори.
— Спасибо, мистер Баффл, — пробормотал Мори, почти рухнув на сиденье.
— Зовите меня просто Аластером. Какие могут быть формальности между старыми друзьями? А ведь мы — старые друзья. Сколько лет прошло с тех пор, как вы впервые встретились в лавке?
Я все еще пытался сообразить, в чем тут загвоздка, как стосорокалетний человек может выглядеть на сорок и каким образом можно обличить его во лжи, но тут вмешался Мори.
— Семьдесят восемь лет, — сообщил он.
— Как летит время! — вздохнул Баффл. — Я мог бы поклясться, что прошло не больше семидесяти четырех.
По голосу было не понять, шутит он или всерьез. Пока я пытался сообразить, что Баффл имеет в виду, он вновь заговорил:
— Итак, что я могу показать вам сегодня?
— Ну… не знаю, — протянул я. — Честно говоря, мы не ожидали, что вы по-прежнему работаете.
И вообще живы…
— Что у вас есть?
— Все! — заверил он.
Я заметил волшебный ящик с зеркалами по бокам, из тех, в которых предметы исчезают прямо на глазах, в отличие от более традиционного ящика, в котором предмет пропадает после того, как его на секунду скрыть от глаз зрителей.
— Как насчет этого? — спросил я, показывая на ящик. Баффл покачал головой.
— О, нет, у нас есть кое-что получше, мастер Силвер. Раньше вы развлекались детскими фокусами. Но теперь вы стали взрослыми и жаждете большего, не правда ли?
— То, чего я жажду и что, скорее всего, получу — вещи разные, —
сухо процедил я. — Мори, идея была твоей. Какой фокус ты хочешь увидеть?
— Оставляю это на ваш суд, мистер… то есть Аластер, — заверил Мори. При этом его пальцы скрючились самым угрожающим образом, как всегда, когда артрит особенно его донимал.
— Фокусы — это для детей, — повторил Баффл, — вы давно их переросли. — Он немного помедлил, прежде чем добавить: — Думаю, сегодня я покажу вам кое-какие чудеса для взрослых.
Повернувшись, он стал изучать полки. Верхняя осталась погруженной во тьму, хотя остальная комната была прекрасно освещена.
На одной из полок расположились три высушенные, сморщенные головы; одна показала мне язык, другая хихикнула. Тут же стоял миниатюрный стол для пинг-понга с крошечными ракетками и мячиком размером с пульку мелкокалиберного пистолета; как только я взглянул на стол, ракетки тут же начали яростный турнир. Рядом лежала леденцовая палочка, которая превратилась сначала в змею, потом в стрелу, затем снова в леденец.
— Сесилу Де Миллю note 17 следовало бы посетить мою лавку перед съемками «Десяти заповедей», — заметил Баффл, поднимая леденец.
— Эта штука — куда красочнее, чем тот простой посох, которым пользовался Чарлтон Хестон note 18.
Леденец стал ремнем с пряжкой, после чего вернулся в прежнее состояние, и Баффл положил его на полку.
— А что еще он может? — ахнул Мори, широко раскрыв глаза, с таким же завороженным видом, как семьдесят восемь лет назад.
— Обычные трюки для вечеринок, — пренебрежительно бросил Баффл. — Ничего по-настоящему серьезного для взрослых людей.
Подойдя к дальнему концу прилавка, он поднял маленький кувшинчик, принес его к нам и поставил рядом с Мори.
— Что это? — не выдержал я.
— Если не ошибаюсь, а я редко ошибаюсь, это именно то, что вы обсуждали вчера, — пояснил Баффл.
— Иисусе! — воскликнул Мори. — Только взгляни, НейтЯ шагнул ближе и уставился в кувшинчик.
— Это он, Нейт! Это он! — взволнованно завопил мой друг. —
И готовится сделать бросок, совсем как в первенстве по бейсболу тридцать второго годаИ точно! Передо мной был Бэби, только ростом примерно с полдюйма, показывающий всем болельщикам, куда посылает следующую подачу. Но изображение не было статичным. Игрок между второй и третьей базами колошматил по своей перчатке, рефери отчаянно сигналил Руту, приказывая перестать заниматься ерундой и занять свое место.
Я поднял глаза на Баффла.
— Как вы это проделали? — спросил я.
Он весело хмыкнул, и я снова почувствовал себя насекомым.
— Зеркалами.
— Что это, черт возьми, за ответ? — обозлился я.
— Каков вопрос, таков ответ. Вы платите, я показываю — и оно того стоит, не так ли? Каждого истраченного цента.
Я вытащил пятерку и положил на прилавок.
— О’кей. Итак, каким образом вы это проделали?
— Прошу прощения, мастер Силвер, — ответил он, отодвигая банкноту, — но я никогда не даю двух ответов на один и тот же вопрос.
— А что еще у вас есть? — не выдержал Мори.
— Говорю же: все, что угодно. Где-то тут моя коллекция Мориса Голда… А, вот онаОн дотянулся до верхней полки, схватил какие-то ноты и показал нам.
— Песня, которую вы так и не сочинили.
За нотами появилась книга.
— Роман, который вы так и не написали.
Выражение бесконечной печали омрачило его лицо, когда он вытащил снимок маленького мальчика:
— Внук, которого у вас никогда не было.
— Он очень похож на Марка, — выдохнул Мори. Марк был его сыном, убитым во Вьетнаме. — Кто это?..
— Я только что сказал вам.
— Но у меня не было внука— Знаю, — кивнул Баффл. — Поэтому и снимок никогда не существовал.
Он дунул на фотографию, и она тут же исчезла.
— А я думал, сегодня вы не собираетесь показывать фокусы, —
бросил я.
— Я и не показываю. Фокусы — это для детей.
— В таком случае, как вы назовете то, что продемонстрировали?
Он ткнул пальцем в сторону трех мутных стеклянных кувшинов.
— Надежды. Мечты. Сожаления.
— Нет, серьезно, как вам это удается? — настаивал я.
— Серьезно? — повторил он, изогнув бровь и, казалось, глядя прямо сквозь меня, в какую-то непонятную точку, которую никто не должен видеть.
— Берем две неплохо прожитые, но ничем не выдающиеся жизни, перемешиваем вместе с тем, что могло быть, и с тем, чего никогда не случилось, слегка спрыскиваем оптимизмом юности и цинизмом зрелости, добавляем несколько капель триумфа и чашку неудач, разогреваем печь давно угасшей страстью, посыпаем крохотной щепоткой мудрости — и готово. — Он улыбнулся, крайне довольный своим объяснением. — Срабатывает безотказно.