— Я не слышу лжи в твоих словах, — помедлив, сказал колдун. — А я ведь научен распознавать ложь.
— Представь: планета, которая вращается вокруг светила… День — период обращения вокруг своей оси, год — период обращения вокруг Солнца… И вокруг темнота, совершенно бархатная, полная звезд. Вообрази. Это красиво.
Колдун опустил тяжелые веки:
— Спасибо тебе.
— Я сделала все, как надо, — сказала ему на ухо королева. — Будь спокоен.
И, отступив, кивнула палачу.
Девушка с тонким, как месяц, профилем лежала в горячке, без сознания, и лекари полагали, что она больше никогда не придет в себя. Янина постояла рядом, держа ее за тонкую мозолистую руку.
Потом кивнула сиделке и вышла. Ее ждала карета без гербов и украшений: сегодня, накануне летнего солнцестояния, Янина хотела проведать мужа.
Принц кинулся к ней, бормоча: «Инина», обнял мягкими холодными руками и что-то забормотал о мороженом, о солнце и жуках на клумбе. Янина смотрела, как он радуется, как блестят его мутноватые голубые глаза, и нежность согревала ее до кончиков пальцев.
Они вместе провели эту ночь.
Наутро Янина поцеловала принца в макушку и обещала скоро вернуться. Принц просил взять его с собой. Там будет много людей, сказала Янина с улыбкой, ты не любишь толпы. Принц нахмурился и помотал головой:
— Не ходи…
— Не могу, маленький. Обещаю вернуться очень скоро. И заберу тебя, в конце концов, во дворец: там тоже есть парк, все устроим, как надо, зачем же мужу с женой жить в разлуке?
Воспитатель глядел на нее, часто хлопая ресницами. Янина улыбнулась ему тоже, еще раз поцеловала принца и уехала.
Поднялось солнце. Тяжелая карета медленно катилась по горной дороге между безводных полей, зеленеющих на голом камне. Янина, отдернув занавеску, смотрела в небо.
Наверное, самый мужественный поступок — самый-самый, каким следует гордиться — она совершила накануне казни. Ей страшно хотелось бросить правду в лицо колдуну и посмотреть, как тот поседеет.
Но он ведь шел на смерть.
Янина не знала, отомстила она колдуну или облагодетельствовала его. Знание, которое он желал получить…
Волосы зашевелились у нее на затылке. Спина выпрямилась, Янина уперлась затылком в мягкую стенку кареты. И, как всегда бывало в трудную минуту, мысленно обратилась к королю.
«Тебе бы я не посмела солгать, — сказала Янина. — Тебе бы я рассказала все, что знаю. Это было бы малодушие: теперь мне придется одной с этим жить… Я уберегла от этого знания колдуна, своего врага, а тебя я не уберегла бы, потому что не посмела бы лгать, глядя тебе в глаза.
Я сказала бы, что наш мир существует на кремниевой пластине, на самом ее краешке, и солнце его, и зелень — бегущий поток единиц и нулей. Нет жизни и нет смерти, нет Бога, мы созданы несовершенным временным разумом и созданы для развлечения.
Я сказала бы, что принимаю этот мир, как он есть, без чудес. Когда смотрю в глаза Новину, твоему сыну, которого люблю. Когда смотрю в бессмысленные младенческие глазки твоему внуку, которого обожаю.
В нашем мире нет посмертия, и тебя больше нет — нигде, тебя просто нет. Но я обращаюсь к тебе.
Слышишь? Я принимаю этот мир».
В день летнего солнцестояния королева поднялась к жертвенному камню, держа на руках сына. Маленький король плакал, недовольный духотой и полумраком. А возможно, ему передавалось волнение Янины: это был первый раз, когда Новин Второй должен подтвердить право доступа.
Церемония была многолюдной, как никогда. Янина позаботилась пригласить всех, кого мог вместить зал суда, а те, кто не вместился, толпились в дверях и передавали друг другу вести о том, что происходит. Их головы стукались, как шары; сквозь проем широко распахнутой двери Янина видела, как валы новостей катятся от зала к выходам — круги по воде, колебание маятника, волновая природа информации.
Остановившись над черным камнем, Янина первым делом мысленно обратилась к королю: «Я здесь и все делаю правильно. Можешь быть спокоен».
Маленький король ревел, пуская сопли и слюни. Ласково покачивая его, Янина провела по младенческим губам белоснежным платком. И потом той же тканью, уже влажной — по матовой поверхности алтаря.
Ее рука дрожала, и спина оставалась прямой. Такой прямой, как только может быть у женщины с ребенком на руках.
Поверхность камня дрогнула, будто водяная пленка. Замельтешили зеленые полосы. Янина судорожно сжала малыша, тот завопил сильнее, она опомнилась и принялась трясти его на руках, не то желая его успокоить, не то успокоиться сама.
Сверток в ее руках вдруг стремительно сделался мокрым. Потекло по рукам, закапало на камень, и ярче, чем обычно, загорелись зеленые буквы.
«Доступ подтвержден».
ВИДЕОДРОМ
ХИТ СЕЗОНА
Второе пришествие немарсиан
Инопланетный корабль над Манхэттеном. Знакомо? По законам жанра одно из двух: либо прилетел с миром, либо с войной. Но его хозяин, похоже, не сразу определился...
«День, когда Земля остановилась» — это не совсем точный перевод многозначного английского названия. Другой смысл: «День, когда Земля все же устояла». Как сказал бы доктор Хаус: «Это Планета, Которая Опять Смогла». Первый раз она смогла в 1951 году, когда вышла экранизация рассказа «Прощание с Хозяином», принадлежавшего перу Гарри Бейтса, создателя эпохального НФ-журнала «Эстаундинг». Черно-белое кино Роберта Уайза превратилось в классику. Американский киноинститут поставил его на 5-е место в десятке лучших фантастических картин, а голоса пользователей интернет-портала imdb.com стабильно держат во второй сотне лучших фильмов всех времен.
«День…» резко выделялся на фоне как современной ему, так и последующей кинофантастики вплоть до «Близких контактов третьей степени». На Землю прибывал гуманоид-парламентер Клаату в сопровождении робота Горта. От имени цивилизаций Галактики он призывал покончить с гонкой вооружений, иначе Земля, как потенциальный агрессор, рисковала быть уничтоженной. «Холодная война» была в разгаре, сенатор Маккарти вел «охоту на ведьм», а на экранах импозантный брюнет управлял боевым андроидом с помощью фразы «Клаату барада никто»… Кстати, выражение стало таким же крылатым, как отечественное «Ку!».
Спустя полвека Клаату прилетел снова. Организаторы визита во главе с режиссером Скоттом Дерриксоном постарались бережно сохранить черты оригинала. Даже оставили ту самую фразу. А вот акценты решительно сместили. Получился даже не столько римейк, сколько прямое продолжение давнего сюжета.
В пятидесятые пришелец направил силы на то, чтобы лучше узнать людей. Его история была в большей мере приключениями духа, а не тела. Однако фантастический блокбастер наших дней — прежде всего действие и спецэффекты во всю ширь белого полотна. Хотя непрерывная погоня за новым Клаату и виды апокалипсиса, устроенного продвинутой моделью Горта, обусловлены не только соображениями зрелищности. «Холодной войны» нет, а жить в мире стало едва ли уютнее. Полвека назад госсекретарь США искренне пытался выполнить условия пришельца и собрать на встречу мировых лидеров. Теперь осуществить такое было бы проще, есть телеконференции, только реализовывать идею никто не собирается, а потому конфликт острее. Но и сам Клаату уже другой, даже физиологически. Это не человек со звезд, а в прямом смысле Чужой, негуманоид в искусственно воссозданном человеческом теле. У него нет присущих людям эмоций: здесь Киану Ривз своей отстраненной манерой игры удачно вписался в образ.
Совсем иные и мотивы НЛО-навта. Земные военные опасаются экспансии, поминая индейцев и Кортеса. Вы что, какая экспансия? У нас миротворческая операция, все как у людей! В оригинальном «Дне…» логическая нестыковка перерастала в этическую. Горт с легкостью уничтожал оружие и технику, не причиняя вреда солдатам. Зачем же его хозяевам угрожать ликвидацией всей планете, с женщинами и детьми, если внеземные технологии могли бы просто взять под контроль земные? Очевидно, пришельцы предвосхитили будущую американскую доктрину: «Не шалите, а то разбомбим». Но тогда Клаату действовал исключительно щадящими методами. Авторы даже внесли не только «русские», но и христианские мотивы — пришелец жертвовал собой, а потом воскресал. Новый посланник почти сразу выносит землянам приговор и тут же начинает его исполнять. Причем обвинение предъявлено уже по иной, более скромной «статье»: уничтожение среды обитания. Ведь пригодной среды для сложных форм жизни во Вселенной мало, и братья по разуму зря ее терять не хотят… И если в прошлом веке пришелец искал способ убедить людей вести себя по-человечески, то теперь люди убеждают пришельца сделать то же самое. Человечество уже должно не выбирать, а оправдываться перед новым мировым жандармом. Спешно, во время экзекуции. Ничего не напоминает?