Единственным лучом света в этом темном царстве для него был я — я не считал его спецагентом, не задевал его ни взглядом, ни словом, а, наоборот, позиционировал себя его другом и, как мог, помогал, хотя, признаться, последнее время он мне немножко поднадоел. Затравленный, жалкий, он пытался скрыть свое состояние под маской невозмутимости, но у него получалось плохо. Иногда, совершенно неожиданно, он вдруг взрывался ярой ненавистью сразу ко всей Вселенной, а не только к тем, кто его бойкотировал.
Измученный сам собой, он тянулся ко мне, часто не для того, чтобы излить душу, а просто посидеть и помолчать. Правда, помолчать у него никогда долго не получалось — он то изводил меня одними и теми же историями из своей домарсианской жизни, то вдруг начинал приставать с расспросами о том, что я делаю с дьяволами, какие они и действительно ли умеют разговаривать. Про мои тайные игры с Ити теперь знали все, видимо, из-за тех снимков, сделанных 84-м Орбитером, так что шифроваться теперь уже не имело никакого смысла, а поскольку я все равно предпочитал помалкивать, эти игры обрастали огромным количеством самых фантастических, самых нереальных легенд.
— Они и вправду показали тебе золотые залежи?
— А как они убивают на расстоянии? Они тебя-то этому научили?
— А когда они превращаются в песчаные копии людей, это очень похоже?
— А ты сильно меняешься после встречи с ними? Они как-то действуют на тебя? Ну, там, не знаю — гипноз, что ли?
Последние дни Володька донимал меня одной и той же просьбой — взять его с собой в поездку к Пойнту. Каждый раз, когда я ему отказывал, он обижался несоизмеримо отказу, но просьб своих о поездке не прекращал.
— Да что там смотреть? Ты записи видел, а больше нечего там смотреть.
— Все равно хочу собственными глазами.
Странно, в его страстном и не совсем понятном желании увидеть дьяволов мне постоянно чудилась какая-то фальшь. Ну, может быть, и не фальшь, а что-то другое, не свойственное ни прежнему Володьке Смешнову, ни теперешнему.
Иногда мне казалось, что на всей базе единственный адекватный человек — это я. Ну, за исключением Никиты Петровича, хотя и он в последние дни сильно изменился — посуровел, немножко подрастерялся и утратил большую часть своей незамысловатости, хотя с работой завхоза справлялся как всегда замечательно. Каждый раз после моего очередного «сеанса» с дьяволами он появлялся у меня в комнате, злился на отсутствие записи и расспрашивал о том, что произошло. Ни одному моему слову он явно не верил, хотя я и не всегда врал, из-за снимков 84-го Орбитера и еще каких-то приходилось что-то рассказывать, и каждый раз при этом я чувствовал себя предателем. Но верил он или не верил, а расспрашивал дотошно, в подробностях, хотя и с заметным безразличием, будто все ему надоело и делает он это исключительно в силу служебной необходимости.
Только однажды, под самый уже занавес, вдруг напустил на себя строгость и стал мне выговаривать за вранье. Вы, мол, обязаны говорить все, а несете какую-то чушь, которая и молоденькую девочку не обманет, а у нас, между прочим, есть и другие источники информации кроме вас, имеем возможность сравнивать. Так что в следующий раз уж будьте любезны…
Какой такой любезности он от меня ждал, я так и не узнал, я его оборвал. Я его обрезал довольно грубо. Я ему сказал: «Не забывайтесь, Никита Петрович, помните, кто вы и кто я. Вы — никому не известный агент никому не известного агентства. Я — человек, который сделал то, ради чего все эти полеты на Марс затевались. Я нашел жизнь на Марсе, причем не какую-нибудь в виде бактерий, а разумную. Вы мне будете талдычить про другие источники информации, но первый и пока единственный контакт с дьяволами осуществлен мною, а не кем-нибудь еще. Я, а не вы с вашими инфраструктурами, с вашими источниками информации, сделал то, что сравнимо с первой высадкой человека на Луне. Да что там, это круче первой высадки на Луне! Я, а не вы, утер нос американцам, вы посмотрите ради интереса, какая у них паника в ихнем Пойнте по этому поводу, по-человечески ребят даже жалко. Так что я вам не источник информации, а фигура другого ранга, и если я вам что-нибудь сообщаю, за то и спасибо мне говорите, что хоть это вам сообщил.
В общем, охамел я до крайности, спецагента просто набок перекосило от моих слов. Конечно, я не должен был так говорить, но ведь я говорил, что думаю. Причем, заметьте, я так думал впервые в жизни. До того, конечно, я что-то такое осознавал, но до вербальных формулировок дело не доходило.
После этого Никита Петрович быстро свернул беседу, а выходя из комнаты, вдруг обернулся и спокойным тоном сказал:
— Вы не очень-то, Серёжа, не хорохорьтесь раньше времени. Еще ничего не решено, а с янками всегда можно договориться.
Я так тогда и не понял, о чем он собрался с янками договариваться.
А потом настал тот день, когда дьяволы до меня все-таки достучались. Свидание было очень коротким, ни в какую запретную зону меня не повели, да и пришла только Ити, дьяволенок так и не появился. Ни в какие игры она со мной не играла, лишь поприветствовала своим обычным танцем, я ей просигналил в ответ, а потом она стала нарезать вокруг танкетки широкие неэкранирующие круги. Ити вела себя необычно — летала быстрее, повороты делала суматошнее, и мне поэтому показалось, что она волнуется. Я успел ей сообщить, что о дьяволенке на базе уже известно, причем не от меня, и что у спецагента есть «другие источники информации» — о снимках 84-го Орбитера я ей уже говорил раньше.
В ответ Ити разразилась пулеметной очередью роршахов, из которых я, как всегда, ничего не понял. Она, похоже, занервничала еще больше и стала носиться вокруг меня еще быстрее. Роршахи стали сменяться реже, и скоро я понял, что вошел с моей дьяволицей в своеобразный диалог. Она предъявляла мне очередную картинку: Понятно? — Нет. — А эта? — Не-а! — Эта? — Нет. — И эта непонятна? — Нет. — И эта? — Нет! — И эта?
Я без всякого воодушевления продолжал играть в эту викторину, уверенный, что ничего из этой затеи не выйдет, как вдруг на сороковом или пятидесятом роршахе движение застопорилось. Не сказать, чтобы я понял эту картинку, но, по крайней мере, она была проста и приятна глазу: на желтом фоне — мерцающее бирюзовое пятнышко неправильной формы. Я сказал:
— Стоп!
Я сказал:
— Теперь показывай мне только такие простые картинки.
И она поняла!
Все было так элементарно, так просто! Никаких многодневных проблем не было, если б нас тогда обучили хотя бы азам науки по установлению контакта с внеземными цивилизациями! Или если хотя бы я был не такой тупой! Уже на четвертой простой картинке я сказал:
— Стоп. Это «завтра».
Мерцающее сиреневое пятнышко появляется в правом нижнем углу квадрата, движется, описывая дугу, и исчезает в левом нижнем углу. Затем снова появляется в правом нижнем углу, чуть приподнимается и останавливается. С цветом она что-то напутала, но у дьяволов же нет глаз, так что они вполне могут видеть солнце сиреневым.
— Завтра утром! — уточнил я.
Если бы дьяволы могли взвиваться к небу от радости, я бы сказал, что она взвилась. Я угадал.
Следующая картинка тоже была совершенно ясной. Тот же самый квадрат с солнцем, а по центру чуть-чуть извивается вертикальная красная черточка.
— Малыш завтра утром.
Еще один танец радости. Я тоже был в полном восторге. Я установил полноценный контакт, хоть сейчас демонстрируй ей теорему Пифагора и строение Солнечной системы или атомного ядра.
На следующей картинке к малышу с солнцем прибавилось множество других вертикальных черточек, обступивших его полукругом. Черточки были разных цветов, с преобладанием голубого и коричневого, причем менее яркие, чем дьяволенок, позади всех, чуть поодаль, мелко извивалась черная черточка, самая длинная. Она упиралась «головой» в верхнюю сторону квадрата. Тут тоже не над чем было задумываться.