— Тебе не следовало этого допускать, — настаивает отец.
— Может, имей я всю информацию, и не допустила бы, — отрезаю я. — Что вы от меня утаиваете? Кроме того факта, что Комната абсолютно пуста.
— Это не наша вина, — повторяет Райя. — Ты не слушала.
— Почему же? Слушала, и очень внимательно. Ты требовала, чтобы мы вернули твоего отца. Хотела, чтобы мы относились к экспедиции как к обычному рек-дайвингу, только добычей в этом случае был твой родитель. Именно это ты и предлагала мне. И пришла потому, что однажды я уже выбралась из Комнаты невредимой…
На этом я вдруг осеклась. Потому что услышала собственные слова.
Однажды я уже выбралась из Комнаты невредимой.
Именно поэтому меня наняли. Не из-за прибора. Не из-за ее отца.
Потому что однажды я уже выбралась из Комнаты невредимой.
— Прибор — фикция, не так ли? — спрашиваю я. — Всего лишь красивые бегающие огоньки, и ничего больше.
— Нет, — протестует отец, но Микк одним движением разламывает прибор, вынимает центральную часть, ту самую, над которой я ломала голову, швыряет на пол и давит каблуком.
Огоньки по-прежнему продолжают мигать.
— Сукин сын! — кричит Микк.
Родерик берет у нее прибор, переворачивает, садится на корточки и осматривает разбросанные по полу обломки. Центральная часть оказывается цельной. Никаких деталей. Ничего, что могло бы считаться двигателем или чипом.
— Что вам такое пришло в голову? — спрашивает он моего отца и Райю. — Зачем вы это сделали?
— Вы испытывали нечто другое, верно? Я не спускаю глаз с отца.
— И это «что-то» связано с твоим бизнесом. Не с матерью. Я права?
Не отвечая, он делает шаг назад. Его щеки медленно багровеют.
— Те, кто входил туда, якобы тестируя прибор, они тоже случайно уцелели, так ведь? — не унимаюсь я.
Райя снова смотрит на моего отца.
— А я до сих пор считала себя единственной, кто выжил… — бормочу я.
Отец молча уставился на меня.
— Но есть и другие, правда? И вы их нашли. Послали туда. И они благополучно выбрались. Так оно и было?
Я наступаю на Райю, не давая себе труда скрыть гнев.
— Так оно и было?
— Да, — с трудом выдавливает она.
— С фальшивым прибором. Есть те, кто может беспрепятственно входить туда и возвращаться… Они есть?
— Да, — выдыхает отец.
— Почему вы не рассказали нам правду?
— А ты тогда пошла бы в Комнату? — усмехается Райя.
— Но что доказывает мой визит в Комнату?
— Что некоторые из нас способны это сделать. Некоторым предназначено уцелеть, — вмешивается отец.
Он цепляется за меня. Его шлем ударяется о мой, и на стеклянной панели появляется трещина. Он закрывает трещину рукой в перчатке, и я слышу его голос в нашей системе связи:
— Скорее, скорее, думаю, ее костюм поврежден.
Он держит меня так крепко, что я не могу дышать. Мы проходим на отдельный корабль, который кто-то привел, и меня запихивают в кресло. Папа едва умещается рядом. Он проверяет систему жизнеобеспечения корабля, потом снимает мой шлем и подносит к моим губам респиратор.
— Давай, бэби, давай! Только не умирай, пожалуйста, не умирай сейчас!
Мои легкие горят. Все тело ноет. Я смотрю на него и вижу, как он перепуган. И все время посматривает в иллюминатор на Комнату.
— Я понятия не имел, — говорит он. — Понятия не имел, иначе не позволил бы ей войти туда. И уж, конечно, не разрешил бы ей взять тебя с собой.
Но я ни о чем не могу думать. Не могу думать… Слишком громко жужжит в ушах, а голоса эхом отдаются в голове. Я закрываю глаза и отказываюсь думать об этом. О том, как она замолчала… как ее рука выскользнула из моей. Как разлетелась стеклянная панель на шлеме, когда ее тело ударилось о стену.
Потом я обхватила руками колени и стала ждать. Папочка придет. Я знала, что он придет.
Похоже, я оставалась там несколько дней. Прислушиваясь к голосам. Ощущая, как задевает меня тело матери. Как она становится все старше, все истощеннее, все ужаснее.
И не было никаких огоньков. Только отблеск фонаря на ее шлеме сквозь мои слезы. Потом и это померкло.
Наконец я больше не смогла на это смотреть. Закрыла глаза, гадая, когда голоса заберут меня.
Потом отец схватил меня и вытащил.
И я оказалась в безопасности.
Я смотрю на него сейчас. Его глаза широко раскрыты. Он проговорился и понимает это.
— Господи, — бормочу я. — Ты знаешь, что там было.
— Милая, — уговаривает отец. — Не надо. Я поворачиваюсь к Родерику и Микку.
— Идите за остальными. Принесите носилки, чтобы мы смогли вынести Карла, как он того достоин.
— Думаю, не нужно нам оставлять тебя здесь, — протестует Микк. Похоже, он соображает быстрее Родерика.
— Все обойдется, — заверяю я. — Только скорее возвращайтесь. Они идут к двери. Райя провожает их взглядом. Отец по-прежнему не сводит с меня глаз.
— Вы немедленно расскажете мне все, что знаете, — угрожаю я, — или я извещу власти. Пусть арестуют вас за мошенничество и убийство. Вы привезли нас сюда под фальшивым предлогом, а теперь из-за вас погиб человек.
Карл мертв. У меня сжимается сердце.
— Можешь связаться с ними, — бросает Райя. — Им наплевать. У нас правительственный контракт.
Отец закрывает глаза.
Я перевожу взгляд с Райи на него.
— И все ради стелс-технологии? Все дело в стелс-технологии?…
— Верно, — соглашается Райя. — Ты одна из немногих счастливчиков, которые без всякого риска могут работать в поле действия стелс-технологии.
Немногие счастливчики. Я и горстка других, одураченных этой женщиной и моим отцом. Ради чего? Ради правительственного военного контракта?
— Чего вы пытаетесь добиться? Засадить нас в какую-нибудь адскую правительственную дыру?
Отец открывает глаза и энергично трясет головой. Райя явно безразлична к моему тону.
— До того как наш проект одобрили, правительство требовало, чтобы все, кто вышел оттуда, повторили опыт. Ты была последней. Твой отец считал, что ты не согласишься работать с нами. Но я доказала, что он ошибается.
— Я летела сюда, чтобы вернуть тебе отца, — говорю я. Она пожимает плечиком.
— Я даже не помню его. Мне он совершенно безразличен. И ты была права. Я уже знала, что его нет в этой Комнате. Но посчитала, что если ты услышишь о нем, согласишься лететь. Я на этом корабле не единственная, кого бросил отец.
Мой отец прижимает ладонь ко лбу. Я не шевелюсь.
— Я думала, что это исторический проект, — возражаю я, словно оправдываясь. — Та работа, к какой я привыкла.
— Ты и должна была так думать, — усмехается она. — Только не следовало посылать в Комнату кого-то другого. У тебя одной есть маркер.
Маркер. Генетический маркер. Я поворачиваюсь к отцу.
— Так вот в чем дело. Я что-то вроде подопытного кролика. Я перенесла нечто вроде генетической модификации…
— Нет, — перебивает он. — Или да. Я сам ни в чем не уверен. Видишь ли, мы считаем, что все, находившиеся на кораблях класса «Дигнити», были рождены или генетически модифицированы с таким расчетом, чтобы работать в условиях стелс-технологии. Но потом корабли застряли на станциях, и члены команды смешались с местным населением. У кого-то из нас есть маркеры. У тебя. У меня. У твоей матери его не было.
Он говорит с неподдельной болью. Все еще скорбит о моей матери. В этом я не сомневаюсь. Но он каким-то образом замешан в этой истории.
— На эти расстояния суда класса «Дигнити» не заходили, — говорю я. — Они не были предназначены для дальних путешествий и не изготовлялись вне пределов земной Солнечной системы, — возражаю я.