— И Мягкотвердый Знак подал тебе идею? — хмыкнул Белов.
— Можешь иронизировать сколько угодно. Я предложил идею Леонарду Феоктистовичу, и послезавтра мы ставим первый опыт. Ты где будешь послезавтра?
— Сегодня ночью в Питер еду, читать в университете лекцию о последних открытиях палеоантропологов.
— Жаль, хотел пригласить тебя к нам, в Академгородок.
— Отказаться от лекции уже не смогу.
— Вот я и говорю — жаль.
— Может, успею? Если не задержат, конечно. Так в чем идея-то?
Борис допил вторую чашку кофе, заказал третью. Глаза его блестели, будто он хватанул коньяку.
Белов осуждающе покачал головой.
— Сердце загонишь.
— Да бог с ним, с сердцем, — рассеянно сказал физик, — ничего с ним не случится. Я привык пить по двадцать чашек кофе в день. Ты уже говорил о психологии применительно ко времени. А что ты скажешь, если время — действительно явление психологическое? А вперед оно идет только потому, что мы — все люди — загадываем желания, строим планы на будущее, стремимся узнать, что будет, мечтаем. А?
Белов сунул в рот жвачку.
— Ты хочешь сказать, что…
— Стрелу времени создаем мы, коллективно! Шесть с лишним миллиардов человек! Время становится зависимым, статистически и психологически одномерным, направленным в будущее. А теперь представь, что все люди одновременно на один день, да что там день, хотя бы на одну минуту «выключат» мечты и планы. Что случится?
Белов недоверчиво покачал головой.
— Это невозможно. Во-первых, никто не согласится. Во-вторых, как это сделать материально?
— Предложить всем думать о прошлом, о вчерашнем дне, о каком-нибудь знаковом для всех событии.
— Представляю, — улыбнулся Белов. — Мне бы позвонили и предложили.
— И все-таки?
— Ну, не знаю, несерьезно это. Да и эксперимент этот ваш… вы что же, уговорили всех людей? Меня никто ни о чем не предупреждал.
— Пока эксперимент готовится локально. Все жители городка послезавтра в двенадцать часов дня настроятся на прошлое. Датой выбрано седьмое ноября тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года.
— Юбилей Октябрьской революции? — догадался Белов.
— Не нравится?
— Почему? Какая разница? — Белов скептически покачал пальцем. — Хотя не маловат ли масштаб? В вашем городке всего-то пара тысяч жителей.
— Три тысячи шестьсот. Для прикидочной оценки достаточно.
Белов засмеялся, похлопал приятеля по плечу.
— Желаю успеха. Успею приехать — заскочу к вам в институт. Идем, поздно уже, мне готовиться надо. Поезд отходит в два часа ночи.
Возбужденный, раскрасневшийся Вистунов остыл не сразу. Продолжая бормотать о каких-то прошлых попытках магов остановить время во времена атлантов и арктов, владевших этим секретом, он хотел было заказать вина, но Белов не дал ему возможности напиться. Вывел из кафе, предложил переночевать у него. Хмельной от собственных мыслей и предположений, Борис согласился.
Но и поздним вечером он все еще пытался рассуждать о теориях, разрабатываемых учеными, и успокоился только после того, как Белов налил ему сто граммов коньяку. Сам Белов ничего крепче кофе не пил, но всегда держал в баре алкогольные напитки — для гостей.
Вистунова он уложил спать в гостиной, на диване. Собрался и, оставив ключ и записку, в которой объяснял гостю, чем он может позавтракать, уехал на Ленинградский вокзал. В поезде он напрочь забыл о теме бесед со школьным приятелем и вспомнил о ней только при возвращении, следующим вечером, вполне довольный собой и аудиторией, перед которой ему удалось блеснуть стройностью и изяществом собственной гипотезы о происхождении человека. Разумеется, ни о каких медведях-предках речь не шла, зато Белов позволил себе пошутить на эту тему, завел аудиторию и долго отвечал на вопросы слушателей, среди которых было немало, к его удивлению, симпатичных девушек.
В Москву он приехал в семь часов утра, еще раз вспомнил о приглашении Свистуна, махнул было на него рукой, а дома, позавтракав, вдруг решил поехать в Академгородок под Реутовом, где располагалась лаборатория профессора Беллинсгаузена, то ли потомка знаменитого русского путешественника, то ли просто однофамильца.
Он опоздал, не намного, минут на двадцать, но опоздал. Электричка высадила его в Реутове без пятнадцати двенадцать, то есть за пятнадцать минут до «часа X», и пока Белов искал транспорт и ехал, время перевалило за полдень.
Ничего, успею, подумал он, выходя из маршрутки, физики не математики, никогда не начинают в точно назначенный срок.
Бросив взгляд на улицу, запруженную машинами, он начал переходить ее, двигаясь к парку, за которым располагалось здание лаборатории, и вдруг уловил — не слухом, сознанием — внезапно упавшую на городок тишину.