— Это достаточно очевидно, — победным тоном заявил он.
— Я тоже об этом подумал, — согласился я. — Но ведь массовый психоз не более чем оборот речи. Психоз может передаваться от человека к человеку лишь в чрезвычайных обстоятельствах и только если речь идет о высоковосприимчивых личностях. Психические состояния, в отличие от таких эмоций, как паника или эйфория, не способны передаваться без помощи спецаппаратуры — такой как «Интринсек». И даже с помощью «Интринсека» влияние может быть оказано лишь на пару сотен индивидуумов в течение двадцати-двадцати пяти секунд. А тут речь идет о миллиардах людей. Однако инопланетяне верят, что мы подвержены массовым депрессиям.
— И поэтому ты предполагаешь, Орлан, что они опираются на собственный опыт, — сказал Президент.
— Вот именно, сэр.
— Ну и что? — с интересом спросил советник по физике Корда, который до сей поры хранил молчание.
— Только прошу тебя, Орлан, не предлагай нам вести против чужаков психологическую войну, — с напускной серьезностью проговорил генерал. — Мы и так уже на краю гибели. Эти сукины дети могут раздавить нас в любой момент.
— Но по какой-то причине они не сделали этого, — возразил я. — Они не уничтожили нас. Хотя прилетали сюда трижды. Чего же они ждут? И для чего им требовалась эта нелепая попытка установить с нами контакт?
— Вы думаете, они блефуют? — полюбопытствовал Корда.
— Не совсем так.
— Меня бесит ваша манера изложения, психолог! — прошипел программист.
— Я знаю, Мёт, — ответил я ему по частному каналу, а остальным своим виртуальным собеседникам сообщил: — Не думаю, что они блефуют, и, честно говоря, не имею ни малейшего представления, что происходит.
— Ты чего-то недоговариваешь, Орлан, — догадался Президент. — Приказываю тебе раскрыть карты.
— Думаю, вы на это не решитесь.
— Советник по психологии, будьте серьезнее! — попросил наноинженер. — Ведь на карту поставлена судьба всего человечества!
— Орлан говорит серьезно, — правильно понял меня Президент. Мальбар мгновенно проанализировала запись нашего совещания и подтвердила этот вывод.
— Да, я говорю серьезно, но только потому, что господин Президент приказал мне дать ответ. Это всего лишь интуитивная догадка, вот и все. И я считаю, что нерешительность и массовая депрессия пришельцев как-то связаны между собой.
— Все свободны, — внезапно объявил Президент и приказал мне по персональному каналу: — Орлан, задержись на минутку.
Виртсвязь прекратилась мгновенно. Цифровая тишина — нечто ужасное, у меня от нее всегда немного кружится голова. Абсолютная тишина полна безнадежности и отчаяния.
— Ну, а теперь я хочу, чтобы ты сказал мне всё, что думаешь, Орлан.
— Повторяю, это только предположения, господин Президент.
— Называй это как угодно, но в прошлом интуиция тебя не подводила.
Он имел в виду Брешь.
— Сейчас все иначе, сэр.
— Не заставляйте себя упрашивать, советник! — прорычал Президент.
— Думаю, наша планета абсолютно не интересует агрессоров.
— Они прибыли сюда, преодолев огромное расстояние, и это путешествие должно было влететь им в копеечку, Орлан. Они причинили нам большой ущерб, сотни тысяч людей погибли, и впервые за последние три века наша экономика пришла в упадок. Да и они сами понесли потери, вот почему в отместку грозят нам полным уничтожением… И ты считаешь, что у них нет никакого интереса к Земле?
— Интерес этот временный, и они его быстро теряют, если уже не потеряли. Их башни торчат на нашей планете без дела, и пришельцы наверняка в замешательстве, ведь они оказались вдали от дома и по уши залезли в долги. Наверняка через несколько дней они уберутся отсюда и вернутся вновь через год или два. Или вообще не вернутся…
— Долги? Ты сказал — долги?
— Это ваша мысль, сэр. Покорять дальний космос и уничтожать другие цивилизации — дорогостоящее занятие.
— Ты не веришь, что они нас уничтожат?
— Нет, не верю. Но, если моя теория верна, то не исключено…
— Твоя теория?. Излагай!
— Я думаю, мы имеем дело с цивилизацией депрессивных маньяков. В действительности, для них это не болезнь, а естественное условие жизни. Они не уничтожили нас лишь потому, что, по иронии судьбы, мы находимся от них на таком расстоянии, что, пока они до нас долетят, их мания переходит в заключительную стадию. Вот почему, едва прибыв на нашу планету, они впадают в массовую депрессию и спешат вернуться домой. Заметьте, на этот раз они немного задержались с прибытием, а когда прилетели, то даже не стали опускать на поверхность Земли свои башни. И, улетая, они никогда не оставляют на планете ни арьергард, ни оккупационные войска. Они убираются с Земли в полном составе, оставляя только трупы.
Лазерные глазки Президента смотрели на меня, не мигая. Он отключил систему передачи эмоций, и я не знал, принимает он меня за сумасшедшего или серьезно раздумывает над моими словами. Вообще, в виртсвязи такие поступки считаются грубой бестактностью, но Президент мог позволить себе подобную роскошь.
— У нас ведь давно уже нет психопатов такого рода, Орлан?
— Есть, сэр, и довольно много. Это одна из тех редких душевных болезней, которую Консилиум 2180 года решил не устранять из генома. Конечно, генетически она преодолевается, но многие предпочитают обычное лечение. С одной стороны, двухполюсная мания ужасна, если ею не заниматься, но в то же время именно благодаря ей в истории человечества появлялись великие гении.
— Ты хочешь сказать, что она до сих пор лечится по старинке? Я имею в виду тех, кто решил оставить в своих генах это заболевание.
— Да, в основном… С помощью лекарств смягчаются резкие переходы от одной стадии к другой и полностью устраняются тяжелые приступы.
Президент что-то искал в УНЭНе — универсальной энциклопедии, — поэтому очередной его вопрос последовал лишь через несколько секунд:
— При этом психиатры, кажется, используют в качестве лекарства литий?
— Да-да, литий. Эта терапия сегодня проводится в сочетании с генетическим лечением, и больному дают минимальное количество препарата, которое не вызывает побочных явлений. На самом деле тут очень важно, чтобы психиатр постоянно наблюдал за пациентом.
— Так почему же люди не подвергают свой организм генетическому вмешательству, чтобы покончить с приступами раз и навсегда? Разве они не мечтают об окончательном исцелении?
— Сэр, если я не ошибаюсь, именно эта генетическая аномалия заставляет наших врагов отправляться бог знает за сколько световых лет, чтобы уничтожать другие цивилизации. В стадии маниакального приступа люди, страдающие двухполюсной манией, не нуждаются во сне, в них пробуждается бешеная жажда деятельности…
— И поэтому Консилиум ее не запретил? — прервал меня Президент.
— Консилиум прислушивался к мнению доктора Эмильса Кироги, который сам был депрессивным маньяком. И сделать столько, сколько сделал Кироги, мог только суперчеловек.
— Значит, в маниакальной стадии они считают себя суперлюдьми?
— Что-то в этом роде.
— А депрессия?
— Это ужасная штука. Поистине ужасная. Под ее влиянием многие кончают жизнь самоубийством.
— Прости, пожалуйста, но много ли сейчас совершается самоубийств на Земле?
— Их почти нет, сэр. Разумеется, исключения из правил всегда бывают…
— Консилиум не ликвидировал болезнь, которая может привести к самоубийству?
— Безответная любовь тоже может привести к самоубийству, сэр, но я уверен, что никому в голову не приходило запретить ее.
— Не играйте словами, психолог, мне сейчас не до шуток!
— А я и не шучу. У меня было шесть пациентов-«двухполюсников». Уверяю вас, что, пообщавшись с ними, я понял, чем руководствовался Консилиум, принимая подобное решение. Двухполюсная мания, видимо, есть не что иное, как человеческая сущность, доведенная до крайности. Вы взялись бы врачевать человеческую сущность, сэр?