— Что именно плохо, Дамокл?
— То, что вы оказали… сопротивление… Вы не осознаете, что этим сделали себе только хуже… Чем больше вы сопротивляетесь, тем привлекательнее становитесь для них.
— Мы не собираемся сдаваться без боя, Дамокл, так уж мы устроены, — ответил я, размышляя над тем, что инопланетянин говорил о своих товарищах в третьем лице, словно уже не принадлежал к их числу.
— Они могут уничтожить вашу планету в любой момент, — возразил он.
— Что ж, мы все равно не дадим истребить себя, как тараканов, и будем драться, невзирая на потери. Когда они нас уничтожат всех до одного, пусть распоряжаются Землей по своему усмотрению, но пока мы живы, они дорого заплатят за это вторжение.
— Распоряжаться Землей? — вяло улыбнулся он. — С чего вы взяли, что они хотят захватить вашу планету?
— Парламентер заявил, что им нужна планета в этом секторе.
— Но не для того, чтобы ею завладеть.
— Ну, может быть, чтобы продать ее или еще не знаю что… — с тревогой предположил я.
— Нет, Орлан, они не хотят ее продавать. Уничтожить Землю — вот их замысел!
— Именно этого они и добиваются.
— Уничтожить полностью, Орлан. Взорвать. Вы видели когда-нибудь, как взрывается планета размером с Землю?
Я онемел.
— Поверьте мне, Орлан, это грандиозное зрелище. И наши заплатят любую цену за то, чтобы увидеть его. Настоящий сказочный спектакль!.
Я попытался взять себя в руки. Значит, мы всего лишь площадка для искрометного шоу диаметром в двенадцать с половиной тысяч километров!
— А для чего тогда все эти прилеты, отлеты, нелепая бойня?
— Это аперитив, Орлан.
— То, что вы говорите, Дамокл, чудовищно! — не сдержался я.
Мы были приговорены к смерти, а этот тип разглагольствовал об этом с таким спокойствием!
— Полагаю, ваша раса не вправе осуждать нас, Орлан. Вспомните корриду с быками, римский Колизей, концентрационные лагеря, приношение в жертву друидов, северных племен, древних египтян и ацтеков… И вы еще собираетесь читать мне лекцию о сострадании к ближнему?
Он был прав, и мне стало стыдно. Мне захотелось, чтобы к нашему разговору подключился советник по социологии Фиб. Но я был один на один с Дамоклом. Если не считать спецназовцев и техников, которые готовили транспортировку чужака обратно в камеру.
— Мы уже давно не делаем ничего подобного, Дамокл. Так в чем же наша вина?
— А в чем была вина быков, Орлан?
— Ну, хорошо… Как ваши соотечественники уничтожают небесные тела?
— Это зависит от объекта.
— Возьмем Землю. Как они это сделают?
— Земля, как вы сами говорите, — это мина замедленного действия. Активное ядро, много воды, толстая кора, очень легкая атмосфера… мне неприятно говорить об этом сейчас, это так… так…
— Эфемерно, — подсказал я, понимая, что «двухполюсники» после маниакального приступа обычно заторможены.
— Эфемерно и бессмысленно.
— Но все-таки как они уничтожают такие планеты, как наша?
— Это просто ужас, ведь ваша планета так прекрасна. Два дня назад я был в Венеции, Орлан. Вам не кажется поэтической трагедией то, что в этом городе вместо улиц — вода?
— Ответьте на мой вопрос, Дамокл.
— К чему вам это знать? Вы все равно не сможете предотвратить неизбежное.
— Мы — любопытствующая цивилизация.
— Процесс довольно сложный, и я знаю о нем лишь в общих чертах. Ведь я просто зритель. Но в принципе, мы превращаем ядро планеты в ядерный реактор. Нужно лишь добавить достаточную силу гравитации. Поверьте, мы знаем, как это делается…
— Вы зритель?
— Да, но теперь я раскаиваюсь, что заплатил за то, чтобы бедного бычка убили на арене злые матадоры.
— Слишком поздно, Дамокл.
— Мое имя не Дамокл, — с трудом выговорил он и закрыл глаза.
Больше он уже не заговорил, впав в оцепенение. Глаза на его переднем лице, не мигая, смотрели в пустоту. Изо рта порой вырывались едва слышные обрывки речи на неизвестном языке. Мы доставили его в камеру и установили более надежный механизм запирания двери: замок в виде алмазных нанотрубок в гиперагрегатном состоянии, а виртуальную связь оснастили старой, но по-прежнему надежной клеткой Фарадея. Многие предлагали сковать нашего инопланетного туриста по рукам и ногам, но мы-то знали, что в течение ближайшего года он все равно останется недвижим. А если захочет улизнуть, то сделает это, несмотря на все меры предосторожности.
Как только Дамокла вновь поместили в заточение, я срочно созвал совещание. Мое сообщение вызвало настоящую бурю эмоций, которая бушевала на каналах виртсвязи несколько секунд.
— Что вы предлагаете, Орлан? — спросил Президент, когда страсти улеглись.
— Честное слово, ничего, сэр.
— Но ведь через полтора года пришельцы вновь вернутся, и что мы тогда будем делать?
— Господин Президент, — выдавил я, пытаясь проглотить комок, — пожалуйста, дайте мне подумать хотя бы день или два. Все это так неожиданно… В данный момент никто из нас не сможет ничего посоветовать вам. Инопланетяне обладают технологией управления гравитацией, и им достаточно воздействовать на ядро Земли, чтобы запустить термоядерную реакцию. А потом они усядутся поудобнее, чтобы насладиться зрелищем нашей гибели. С тем же успехом они могли бы запустить в нас астероидом или переместить людей на Солнце. Мы перед ними — как муравьи перед хулиганом-мальчишкой!
В виртуальности царила тишина.
— Вы правы, Орлан. Даю вам сорок восемь часов. Через двое суток я заслушаю предложения каждого из вас, господа советники. Без исключения. А теперь свободны!.
— Разрешите, сэр? — вдруг осведомился Уго.
— Говорите, биохимик.
— Прошу разрешения на эксперимент с пленным инопланетянином.
— Что вы задумали?
— Надо вытащить его из состояния депрессии. То есть стабилизировать его эмоциональный тонус.
— Каким образом?
— В организме инопланетянина есть одно вещество, что-то вроде гормона, который появляется до перехода в маниакальную стадию и исчезает перед депрессией. Это длится в течение короткого промежутка времени. Мы синтезировали это вещество. Сначала мы думали, что единственным способом излечения пришельца является принудительное введение этого вещества в его организм. Но теперь мы обнаружили нечто иное, гораздо более интересное.
— Что же?
— Аргон, сэр. Атмосфера, которой дышит инопланетянин, полностью лишена аргона. Одна из нервных клеток пришельца, из числа взятых на пробу, случайно подверглась влиянию нашей атмосферы и стала вырабатывать тот самый гормон. Мы сделали вывод, что на нее повлиял тот один процент аргона, который содержится в нашем воздухе.
— Значит, по-вашему, чтобы стабилизировать состояние нашего гостя, его нужно поместить в нормальную воздушную среду?
— Именно это мы и хотели попробовать, сэр, с вашего разрешения.
— А аргон — это единственное, что отличает наш воздух от их атмосферы? — спросил Президент.
— В основном, да.
— Почему же вы не обнаружили этого раньше?
— Да нет, об аргоне мы знали с самого начала, сэр. Но ведь это инертный газ, который ни с чем не вступает в реакцию… то есть почти ни с чем… и мы не придавали ему особого значения. Дело еще в том, что мы не можем экспериментировать на единственном живом инопланетянине, который имеется в нашем распоряжении. Пока мы ничего не знаем о его физиологических особенностях, разумно содержать его в той атмосфере, которая была в его скафандре, вплоть до шестнадцатого знака после запятой. Но теперь мы видим: отклонения вполне допустимы, чтобы сохранять ему жизнь.
— А не получится так, что один процент аргона отравит его?
— С учетом испытаний, не думаю, сэр. Но в любом случае, если такое произойдет, то это ведь не так уж страшно в нашем нынешнем положении?
Президент задумчиво кивнул.
— Не понимаю, какой смысл может быть в том, чтобы стабилизировать чужака сейчас, — сказал программист, — если мы уже знаем, что его сородичи разнесут Землю в пух и прах и будут наблюдать за этим, развалившись в мягких креслах.