– Нервное, – невнятно пояснил он, жуя. – Слушайте, а вы еще одну не закажете?
– Самому не проще? – холодно осведомился Артём. Тот поперхнулся, выпучил глаза.
– Да откуда ж у меня деньги? – весело поразился он наивности собеседника. – Сами подумайте!
Стратополох растерялся, подозвал официанта и повторил заказ.
– Вы что, скрываетесь? – понизив голос, спросил он, дождавшись, пока ставленник районной поликлиники отойдет подальше.
– Еле с хвоста стряхнул, – возбужденно признался незнакомец, не глядя тыча вилкой в сторону площади. В глазах его играло озорство, свойственное шкодливым старичкам и проказливым детишкам.
Вот только беглых тут недоставало!
– Ну ты нашел куда спрятаться… – Артём только головой покрутил. – Это ж «Последнее прибежище»! Тут санитаров полно! Посмотри, что снаружи делается…
– Скажи, ловко? – просиял беглец. – Кто меня тут искать будет?… Сигареткой не угостишь?
Стратополох угостил его сигареткой.
– А огоньку?
Стратополох поднес ему огоньку.
– Из белья ничего не надо? – поинтересовался он как бы невзначай.
Прикуривающий закашлялся.
– Ну нельзя же так, – сказал он с упреком. Сердито затянулся, помолчал. Потом сипло пожаловался: – Достали врачуги! То не показано, это не показано… Ну пусть побегают поищут!
Вернулся официант, принес рифмующиеся выпивку и закуску. Незнакомец сковырнул о внутренний край пепельницы огонек с окурка, а сам окурок бережно положил в желобок. С видимым наслаждением выцедил пятьдесят граммов и, чуть ли не урча от удовольствия, уплел селедку.
– Ну вот, – блаженно известил он. – Теперь пусть приходят… Уже не спрашивая разрешения, чиркнул чужой зажигалкой и запалил заначенные полсигареты.
– Меня, кстати, зовут Артём, – с намеком сказал Стратополох.
– Спасибо, Артём, – благосклонно кивнул собеседник. Потом всмотрелся, приподнял бровь. – А вы что, не узнаете меня? Я никого вам не напоминаю?
– М-м… нет, – сказал Артём.
– Да вы что? – всполошился незнакомец. – Атак? – Он повернулся анфас и, склонив лоб, проникновенно уставился на благодетеля. – Тоже нет?! Ну я не знаю… – Поманил к себе литератора указательным пальцем левой руки и, подавшись навстречу, лег грудью на стол. – Я – доктор Безуглов, – жутким криминальным шепотом сообщил он, одновременно давя правой окурок в пепельнице.
Мегаломания, она же бред величия, характеризуется, как видим, грандиозной переоценкой больным своего общественного положения. При этом отсутствуют глубокие нарушения памяти, равно как и галлюцинации. Типичны ясность восприятия и полная ориентировка в окружающем.
Словом, ничего особенного: Безугловых в больницах Сызново с некоторых пор хватало с избытком. Многие из них внешне напоминали самого доктора, что, кстати, и было зачастую причиной заболевания. В данном случае тревожило другое. Народ в «Последнем прибежище» собирался неуравновешенный и доверчивый. Запросто могли принять всё за чистую монету. Тем более что граница между величием и бредом величия подчас трудноразличима даже для специалиста.
Поэтому Стратополох сказал: «Тш-ш…» – и сделал выразительные глаза.
– Я тихо, тихо… – закивал доктор Безуглов (будем пока называть его так). Выпрямился и еще раз, уже не скрываясь, оглядел собрание.
– А я говорю: победа! – прочувствованно вещал неподалеку загадочный юноша с подбритыми висками и минимумом косметики на мужественном лице. – Серьезная уступка со стороны режима! Пойми: «любить» – это тоже наше родное слово…
– Вот в том-то весь изврат! – с отеческой нежностью возражал ему Квазимодо. – Одно родное слово они вытесняют другим! Другое – третьим! И с чем в итоге останемся, а? С факингами всякими?
Доктор Безуглов покивал и повернулся к Стратополоху.
– М-да… – задумчиво молвил он. – Везде одно и то же… Что в Парламенте, что… Угости-ка еще сигареткой, пока не загребли.
Артём угостил.
– Не боишься? – тихонько осведомился он, поднося зажигалку.
– Чего?
– Ну… сбежал, а пока тебя нет, кто-нибудь, глядишь…
– Место мое займет? Не смеши! – Затянулся, откинулся на спинку привинченного к полу стула, помрачнел. – Хочешь совет?
– Ну?
– Никогда не становись Президентом.
– Не буду, – пообещал Стратополох.
Ему вдруг пришло в голову, что разница между беседой с настоящим доктором Безугловым и с тем, кто сидел сейчас напротив, в принципе, не так уж существенна. Хорошая копия стоит оригинала.
А копия, судя по всему, неплоха.
– И-и… как себя чувствует наш больной? – осторожно полюбопытствовал Артём. – Я имею в виду социум…
– Неизлечим, – со скукой отозвался доктор Безуглов, стряхивая пепел.
– А его составляющие?
– Вы о чем?
– О людях, естественно.
– При чем здесь люди?
Да, действительно. Еще когда было замечено Кантом, что счастье государств растет вместе с несчастием людей! Видимо, нечто подобное можно сказать и о психическом здоровье: ненормальные подданные суть опора любой нормальной державы. Поэтому, как увидишь иностранца с умственным подвывихом, знай, что перед тобой сын великого народа.
– И все-таки, – задиристо продолжал Артём, – взять то же кодирование.
– Зачем? – спросил Безуглов.
– Н-ну… – Артём растерялся. – Для примера. Согласитесь, что это, как ни крути, а насилие над личностью. Пусть на добровольных началах – и тем не менее…
– Хороша личность, если согласна быть изнасилованной… – Безуглов вздохнул. – Странно, что вас, Артём, заботят подобные мелочи. Все мы закодированы с рождения.
– Простите… И кто же это нас?
– А то не помните! Сначала родители, потом нянечки в детском саду, потом учителя… А психотерапевты… Ну что они могут, когда все уже сделано до них? Так, поправить мелкие огрехи. Крупные-то у нас называются моральными ценностями.
– А вам не кажется, – с вызовом спросил Стратополох, – что, если человека лишить всех недостатков, он исчезнет?