– Поговорил бы я с тобой в другом месте и в другое время… – Поэт даже сплюнул на пол. – Все вы крутые, когда охрана кругом.
Грамон резко сел на топчане, но Римти совершенно напрасно отскочил к двери – глаза кшатрия выражали лишь изумление.
– Это ты сейчас мне сказал, рифмоплет? Мне?
– Ладно, ладно! – чересчур уж громко сказал поэт. – Проехали… Только не надо так.
– В смысле – «так»? – не понял Грамон. – У тебя что, стихи хорошие?
– Стихи плохие… – Римти вернулся на свой топчан, но присел с краешку. – Все же это не значит, что на меня можно голос повышать. Я же не жалуюсь, что меня заперли со шлюхой и…
– Чего?! – Офа, с интересом наблюдавшая за мужчинами, даже подскочила. – Как ты меня назвал?!
– Он больше не будет. – Грамон снова лег. – Он извинится. Только не устраивай драки, пожалуйста.
– Драки? Да я ему просто глаза вырву!
– Прости! – Римти, то ли в самом деле раскаиваясь, то ли из иных побуждений, рухнул на колени и склонил голову. – Ударь, если хочешь, только прости… Сорвалось.
– Я тебе сейчас еще что-нибудь сорву! – Офа схватила сапог поэта и несколько раз хорошенько треснула его по макушке. – Что б ты сдох, сволочь! Маму свою так называй, понял?!
Римти только вздрагивал, терпеливо ожидая завершения экзекуции. Наконец сапог развалился на две части, и Офа отшвырнула оставшийся в руке задник.
– Сволочь! – добавила она и окончательно успокоилась. – Никогда не видела поезда. Они ведь редко ходят, да?
– Завтра утром будет поезд, – сообщил Грамон. – Идет из Ошпорта до самой столицы.
– А ты откуда знаешь? Римти тоже поднял голову.
– Знаю…
3.
Всегда смешно людей мне видеть,
Что полагают, будто не песчинки,
А прямо-таки люди!
Паула забрал у Пешти свиток с сообщением и сжег его в уничтожителе бумаг.
– Я там, кажется, не все понял… – запоздало пробормотал начальник станции.
– Я повторю. Кентавры идут прямо на нас. От трех до шести эскадронов. Их преследуют четыре конных полка, но, конечно, не успеют. Станция обречена, нам предложено эвакуироваться.
– Но… А если кентавры успеют раньше, до поезда? Брамин только пожал плечами.
– Ну да, ну да… – Пешти прошелся по кабинету мага, ожесточенно расчесывая затылок. – У меня только две роты пехотинцев и стрелки. Ну, мобилизовать всех – это будет еще полсотни… Не удержимся, да… Уходить в Степь? Вообще получится резня, мои орки каре держать не привыкли.
– Ты бы лучше подумал, что им здесь нужно. – Паула высыпал на стол содержимое ящика стола и принялся просматривать бумаги. – Водокачку разрушить и персонал перебить? Невеликое достижение, если иметь в виду, что уйти обратно будет очень трудно.
– Им нужен поезд? – Пешти сел в кресло, достал из кармана трубку. – Так давай, и правда, успокоимся.
– Ну, давай, – согласился маг, не отрываясь от своего занятия.
– Поезд… Смогут кентавры взять поезд?
– Маловероятно. Измором могли бы, но у них не больше двух дней до подхода кавалерии.
– Тогда зачем это все?
– Не знаю. Я просто предложил подумать. – Паула закончил просмотр бумаг и свалил все в уничтожитель. Коротко вспыхнуло бездымное пламя. – Привычка такая у браминов: думать. Но, может быть, кентавры просто заблудились и не понимают, что прижимаются к побережью.
– Кентавры заблудились в Степи?! Маг, ты забыл, откуда эти дикари родом. Им здесь каждая травинка родная. И выгнали их не так давно, чтобы хоть что-то изменилось. Как хорошо, что я услал беженцев с патрулем… Должны успеть уйти с пути кентавров. А я в любом случае обязан дождаться поезда, если поспешим – дадим троллям воды. – Пешти, так и не закурив, убрал трубку. – Все, брамин, думай сам, а мое дело – действовать.
– Действуй, кшатрий. Пешти выскочил на платформу.
– Доломи! Поднимай всех строиться, срочно!
Как только дверь за ним закрылась, маг быстро достал из шкафчика небольшую бутылочку и жадно отхлебнул. Брамины тоже боятся смерти. А думать и бояться одновременно практически невозможно.
4.
В компании хорошей можно
Чудесно время провести,
На дом горящий глядя изнутри.
– Забегали чего-то! – Офа снова тянулась к окошку. – Темно уже почти, а они забегали…
– Попробуй что-нибудь услышать. – Грамон подошел и легко поднял женщину. – Так удобно?
– Ничего, спасибо… Ане разберешь, орут да матерятся – солдаты. Орки в основном. Я не знала, что орков на станцию пускают.
– А они граждане Империи, в отличие от тебя! – съязвил давно оправившийся от побоев Римти, подпрыгнул и подтянулся на руках к решетке.
– Сколько их там? – поинтересовался снизу ущемленный в правах ростом и кандалами Грамон. – Хоть примерно?
– Ну, не знаю… Сотни две, а то и больше. Отсюда не все ноги видно.
– Общее построение, – хмыкнул коротышка. – Ночью. Перед прибытием поезда. Я думаю, кентавры, от которых мы все драпали, где-то поблизости.
– А мне говорили… – уставший поэт спрыгнул вниз. – Мне говорили, что как раз к побережью они не пойдут, что тут их могут загнать на полуостров – и все!
– Правильно говорили, – кивнул Грамон. – Оттого их в этом направлении и встретить оказалось некому. Если начальник станции попробует ее защищать, то все мы скоро умрем. Тут просто нет порядочных укреплений.
– А если не попробует? – Офа опустила голову, разглядывая блестящую макушку кшатрия. – Бежать надо! Кентавры – это… Они злющие!
– Он обязан защищать станцию, если не будет другого приказа. Вот что… Начнется заваруха – надо нам самим выбираться. – Грамон поставил Офу на пол. – На крайний случай действуем так: ты зовешь охрану, чтобы в нужник сходить, а ты, поэт, кидаешься на первого, кого увидишь. Постарайся хоть немного его задержать. Я займусь остальными.