Автор может описать индустриальный город вполне современной страны — в «Доме дервиша», ещё одном романе Макдональда, дана впечатляющая панорама Стамбула. Там тоже есть импортированное будущее, но этот импорт уже трансформирован местной культурой, освоен ею: есть хай-тек фанатизм, когда людям удаётся навеять религиозные галлюцинации. Увлечённое собирательство антиквара переплетается с новейшим воздействием на психику человека при биржевых махинациях газом, который контрабандно доставляется по автоматизированным газопроводам вообще без участия людей. И как раз газ хотят использовать фанатики, чтобы распылить в нём нанороботов. Но «Дом дервиша» повествует не про возникновение будущего, а лишь про его укоренение. Неизбежная волна изменений накрывает очередное общество — и если оно достаточно сильно, а культура его сколько-нибудь устойчива, то волна схлынет. В языке появятся новые слова, в социуме новые структуры, в образе жизни людей — новые черты.
Фактор местной культуры может быть даже центральным для сюжета. Посмотрим на уже прошедшие «радикальные преобразования». Реформы Петра I перетряхнули Россию, создали новые промышленные районы, новый стиль жизни, новую культуру. Эти времена и события неизменно интересны россиянам, с какой бы точки зрения их не оценивали. И пока будет существовать государство, о той эпохе продолжат писать романы и снимать фильмы. Но интересны ли они потребителям в других странах? Если описывается очередной проект, то именно эта очерёдность, вторичность и ограничивает восприятие. Тут уже важней становятся не сами описываемые идеи, а насколько хорошо рассказана сама история. Примером тому многочисленные эпопеи с попаданцами, которые реализуют всё те же догоняющие проекты, исправляющие историю России. Уже сейчас ясно, что как только схлынет мода на подобные повороты событий, от всей этой гигантской пирамиды останется лишь несколько книг с типичными и хорошо поданными сюжетами.
В тех местах, где будущее проклюнется, где оно сформируется — состоится именно рождение. Даже если перед нами исторический роман о становлении будущего — об уже прошедшей, состоявшейся научной революции, — впечатление новизны чрезвычайно велико хотя бы потому, что показано, как из архаичных и для нас полузабытых, малоизвестных моментов, из капризов, фанатизма, предрассудков и вороха смешных заблуждений — рождается то, что сейчас воспринимается азбучной истиной. Подобная трансформация — наиболее интересное и ценное, что есть в прогностической фантастике.
«Барочная трилогия» или «Криптономикон» Н. Стивенсона основаны именно на этом эффекте. «Машина различий» Б. Стерлинга и У. Гибсона — научно-техническая революция ХХ-го века, которую переносят в викторианскую Британию. Мы видим рыцарство и пороки тех людей, не родившийся ещё марксизм и умерший луддизм, причудливое сочетание религиозности, жадности и научного прагматизма. Переплетаясь, они дают начало компьютерной эре «на шестерёнках».
Если автор на материале культуры/среды показывает такое рождение будущего, то и среда, которая служила гумусом, уходит в бессмертие. Она становится своего рода «осевым временем», теми годами в начале эпохи, по которым «сверяют часы», пока эпоха длится.
«Нейромант» У. Гибсона на двадцать лет задал для фантастов эпоху: Япония с её фантастическим хайтеком, периферийный Маракеш, усыхающая Европа, пронырливые хакеры, уличные самураи. И, самое главное — единая для мира Сеть. Виртуальность. Только сейчас эта эпоха стала дополняться новыми образами биотехнологической революции, да и то…
Разумеется, можно сказать, что в том же «Нейроманте» присутствует смесь культур. Настоящий фейерверк из уличных предрассудков, корпоративных норм семейной жизни, религиозных практик, литературных традиций. Место действия перемещается по планете и даже переносится в космос. Географическая и культурная привязка «колыбели будущего» с одной стороны размывается, но с другой — очерчиваются контуры той сети городов, или же сайтов, или клубов, в которой это будущее зарождается. Европейская научная революция случилась не только в Баварии или Париже. «Республика учёных» — сеть переписки XVII-го века — включала в себя сотни корреспондентов в десятке стран.