Порой я уставал писать его портрет и впадал в хандру. Мне казалось, что ничего у меня не получается, а сам я не способен ни на что на свете. Тогда он устраивал какую-нибудь забавную канитель. Например, однажды, он взял мою гитару и начал играть. Сидел на кровати, положив одну лапу на другую, и перебирал светло-коричневыми пальцами струны. Потом вдруг запел: «У каждой учёной вороны должно быть своё гнездо. У каждого сыра — лисица, у каждого дуба — дупло». Песня была презабавная, но, к сожалению, я совсем забыл её текст. Потом он принялся петь «Натали» Хулио Иглесиаса. Затем «Салют» и «Мари-Жан» Джо Дассена. Это было необыкновенно смешно. Каждый раз, когда он вытворял нечто подобное, я, не в силах сдержаться, начинал хохотать, после чего опять принимался за работу.
Медленно, но верно, портрет продвигался.
— Когда дорисуешь, организую тебе выставку, — сказал Винслок.
— Каким образом?
— У меня есть свои способы.
Однако я уже не думал о выставке. Творчество захватило меня целиком. Я писал его портрет с упоением и радостью.
Винслок постоянно угощал меня вкусной едой. Он заказывал по телефону на дом всякую всячину, и когда я встречал приехавшего курьера, тот никогда не брал с меня денег. Очевидно, Винслок расплачивался по кредитной карточке.
Я заметил, что Винслок любит говорить о живописи той страны, чью национальную кухню мы в данный момент пробовали.
Например если мы ели паэлью, он говорил: «Бесспорно мой любимый период творчества Пикассо — это период кубизма. Именно тогда в нём заговорил настоящий экспериментатор. Ведь прежде он лишь шёл по стопам Сезанна, Боннара и Дега».
Когда мы заказывали икру, он говорил о Кандинском, когда роллы, о Хокусае Кацусике.
— Хокусай бесспорно был выдающимся живописцем. И даже несмотря на то, что в последнее время я, как и ты, более всего тяготею к абстракции, «Тридцать шесть видов горы Фудзи» до сих пор потрясает меня до дрожи в хвосте.
Как-то раз, когда мы говорили с ним о Тернере, Винслок показал мне свои картины. Он просто щёлкнул пальцами, и они внезапно возникли из воздуха. Это были потрясающей красоты пейзажи. Огромные бежевые горы, нежно-голубые небеса, жемчужного цвета звёзды, призрачно-бирюзовые моря. Такой изумительной природы я никогда прежде не видел.
— Я бы хотел когда-нибудь побывать в твоём мире, — сказал я.
— Возможно ещё побываешь.
Кроме того, он показал мне несколько своих абстракций. Эти картины понравились мне даже больше «Москвы» Кандинского и «Буги-Вуги на Бродвее» Мондриана.
Однажды Винслок с ходу нарисовал пейзаж из моего окна. Две сгорбленные фигуры сидящих на скамейке парня и девушки. Я поразился его мастерству. Иногда он рисовал, держа кисточку в пальцах, как человек, а иногда брал её в хвост и рисовал прямо так.
Правда, не все дни, когда он жил у меня, проходили безоблачно.
Один раз Винслок ушёл мыться и не закрыл кран, устроив потоп. А когда снизу пришли возмущённые соседи, он встретил их с мокрым полотенцем на голове и извинился. Соседи бежали.
— Ну вот, — сказал он, когда портрет был почти готов, — теперь пора показать его миру. Пусть взорвёт его как водородная бомба. В этой картине запечатлено твоё творческое начало, нужно бросить его в человечество.
Он сам договорился о выставке, в которой помимо меня участвовали перспективные молодые художники.
Практически на следующий день один коллекционер из Англии изъявил желание купить «Портрет для кенгуру» за очень большие деньги. Я наконец-то мог снять в аренду мастерскую.
Едва завершив переговоры с этим коллекционером, я помчался домой, чтобы сообщить радостную весть Винслоку, однако квартира была абсолютно пуста. Мой таинственный друг исчез так же внезапно как появился.
Когда он ушёл мне сильно его не хватало. Но он всё не приходил, и мне даже стало казаться, что я его просто выдумал.
Слава Богу, соседи снизу развеяли мои сомнения. Они привели участкового милиционера, который минут двадцать осматривал мою квартиру, пытаясь найти затопившего их кенгуру.
— У вас, правда, нет дома кенгуру? — спросили соседи, когда рассерженный, ничего не нашедший милиционер ушёл.
— Правда, — ответил я.
— Жаль, — сказали они и, развернувшись, начали медленно спускаться по лестнице.
Как я их понимаю! Мне ведь тоже очень жаль. Я теперь постоянно жду своего кенгуру и совершенно не могу работать!
Ольга ДЕНИСОВА
«ЗА СТЕКЛОМ»
Ольга Денисова — автор семи объёмных романов и нескольких довольно крупных повестей. За рассказ «Карачун» награждена премией «Живой металл» в жанре ужасов. Мини-рассказы считает упражнением для совершенствования литературного мастерства.