Итак, допускаю ли я (как зоолог-профессионал) принципиальную возможность существования реликтового гоминоида? — ответ: «Да». Верю ли я в его существование? — ответ: «Нет». А поскольку речь тут зашла не о «знаю/не знаю», а о «верю/не верю», я позволю себе высказать на сей счет вполне субъективное суждение, основанное на личном опыте.
…В начале 80-х мне довелось работать на плато Путорана в северной Сибири. Место вообще глухое и безлюдное (на карте «плотности населения» оно с полным на то основанием сохраняет девственную белизну), а мы с напарником к тому же сидели отдельно от всех в горах, километрах в пятидесяти от базового лагеря экспедиции. Сам я изучал тамошнюю почвенную фауну, а напарник мой — поведение снежных баранов и хищников, волков с росомахами. Надобно заметить, что со спецификой работы орнитологов и «мышатников» я знаком был неплохо, а вот специалиста по крупным млекопитающим наблюдал в деле впервые — и впечатление, прямо скажу, было ошеломляющее…
Мой спутник — зоолог-полевик старой, классической школы — умел отыскивать (и фотографировать) свое зверье до того лихо, что Дерсу Узала с Чингачгуком тут, что называется, нервно курят в сторонке… Замечу, что самому мне тех шастающих по горам вокруг нашей палатки зверей углядеть не удалось просто-таки ни разу — за изъятием случаев, когда напарник, стоя рядом, давал прямые инструкции, куда точно направлять бинокль, да еще и разъяснял при этом (сам-то даже в бинокль не заглядывая), что, именно сейчас вот происходит пред моими вооруженными глазами. А уж как он читал следы… От развития тяжелого комплекса неполноценности меня тогда уберегало лишь то детское изумление, с каким он, в свой черед, наблюдал — сколько всякой микроскопической живности извлекаю я из какой-нибудь неприметной моховой кочки…
Так вот, кому как, а мне тех полутора месяцев, проведенных в той палатке, вполне хватило для обретения непоколебимой убежденности: там, где единожды ступила нога такого вот профессионала, ни одно животное крупнее крысы не имеет ни единого шанса остаться «неизвестным науке». Ну, а поскольку к концу двадцатого столетия мест, где та нога профессионала не ступала бы вовсе, почитай, уже не осталось (по крайней мере на суше) — выводы делайте сами… Такое вот мое субъективное мнение, да; по другому говоря — «экспертная оценка».
Эпоха «бури и натиска», когда европейские путешественники что ни год, то открывали по крупному позвоночному (горная горилла, окапи, гигантский варан и т. д.), в которой по сию пору черпают свой энтузиазм «криптозоологи», на самом деле уместилась в пару десятилетий на границе XIX и XX веков; именно тогда, кстати, отправился в свое путешествие за динозаврами конан-дойлевский профессор Челленджер. С той поры технология закрашивания «белых пятен» изменилась принципиально, и дело тут даже не в увеличении числа зоологов в цивилизованных странах. Куда важнее то, что соотечественники Челленджера, несшие свое «бремя белого человека» (да и не только они), успешно воспитали в колониях местные кадры, способные обеспечивать не только экспедиционные, но и стационарные исследования; а дальше, как и везде, колоритные кондотьеры уступили место «большим батальонам», что «всегда правы»… Между прочим, за всю эпоху «бури и натиска» не бывало случая, чтобы от первых слухов о существовании в неких тропических дебрях некоего загадочного зверя до триумфальной доставки в Европу его шкуры с черепом прошло больше трех-пяти лет — сравните-ка это со снежным человеком, которого вот уж сколько десятилетий как безуспешно «ищут прохожие, ищет милиция»…
После Первой мировой войны бурный поток зоологических открытий такого рода (то есть достойных внимания читателя воскресных газет) резко иссяк. В 1937 году в джунглях Индокитая был открыт дикий бык коупрей; сомнения на его счет высказывали неоднократно, и вот только что генетический анализ расставил точки над "ё": таки да, одичавший домашний скот. В конце 70-х по добыче промышлявших в Антарктике советских китобоев установили было новый вид китов, но позже его разжаловали в цветовую разновидность. В 80—90-х описали несколько видов копытных, обитающих во Вьетнаме, — оленей и антилоп; статус большей части этих форм столь же сомнителен, как и коупрея, хотя антилопа псевдорикс вроде бы действительно представляет собой новый для науки род… В любом случае, результатов за три четверти столетия негусто.