Сочинить, вдохновясь примером Обручева, можно многое. Например, что Земля Санникова есть Последний Остров Атлантиды и обычно пребывает на дне Ледовитого океана, всплывая время от времени ради совершения неких обрядов или просто — на белый мир посмотреть. Но оставлю подземные города и древние цивилизации Нафферту, это его вотчина. Другое интересует меня не менее загадочной Земли. Яков Санников, обследуя остров Котельный, обнаружил «в великом множестве» кости лошадей, буйволов, овец. Ему, как водится, не поверили: Котельный лежит в тысяче верст к северу от полярного круга, а лошади, буйволы и овечки любят траву, овес и сено. Не поверили, но позднейшие изыскания подтвердили: некогда остров Котельный был землею богатой и обильной.
Вспоминается начало восьмидесятых, когда врачей, учителей и журналистов посылали в лес ломать ветки. Это называлось заготовкою грубого корма. Солома в колхозах кончалась, о сене не мечтали, и вот советские ученые установили: если скотине давать измельченные ветки, животные очень даже могут дотянуть до весны, и не просто дотянуть, а еще и порадовать страну удоями и приплодом…
Всем хороши народы Севера, одна беда — не оставили письменных свидетельств. Или оставили, да мы проглядели.
Потому годы, когда на берегах Котельного паслись тучные стада буйволов, знатные анкилонские чабаны гоняли отары на летние пастбища, а табуны лошадей топотом неисчислимых копыт заставляли содрогаться землю, нам неведомы. Пятьсот лет тому назад? Тысячу? В любом случае, срок по геологическим меркам ничтожный. Не о глобальном потеплении твердить нужно, а о заморозке, нежданном майском заморозке, способном погубить помидорную рассаду, но не отменить лето. Мы находимся в положении звездной саранчи, той, у которой вместо водицы — метан. Саранча в межпланетном пространстве сбивается в комок, образуя цисту, большая часть которой сгорает во время пролета сквозь атмосферу, а меньшая гибнет уже на поверхности нашей планеты, поскольку и двадцать градусов мороза для нее что кипяток золотой рыбке. Но угодив в особо лютую зиму в окрестности станции «Восток», саранча воскресает и начинает пожирать все, за исключением стекла и металла. И единственное, о чем мечтает саранча, — чтобы эти минус девяносто длились вечно. Но либо наступает лето, и звездная саранча тает под лучами низкого, но незаходящего солнца, либо отчаянные полярники жгут ее самопальными огнеметами, порой попадая в собственное жилье. И — нет саранчи, исчезла, оставив после себя запах нашатыря и остатки недожеванной органики.
Цивилизация двадцатого и начала двадцать первого века есть цивилизация испуга. Нас пугают беспрестанно то глобальным потеплением, то птичьим гриппом, то озоновой дырой, то долларом слишком дешевым, то долларом слишком дорогим. Налево не ходи — съедят. И направо не ходи — опять съедят. А кончится нефть — сами умрем с голода и холода.
Любопытно, что ни подтверждения угроз, ни действий, направленных на их устранение, совершенно не видно, разве бумажку какую в Киото подпишут. Нефть и газ весело продают во все стороны, доллары покупают миллиардами. Чего мелочиться!
На днях в городском парке рухнуло дерево. Садовники, как класс, в нашем городе успешно ликвидируются, флора растет вольно. Дерево и умерло, а умерев, упало. В отсталые времена приехали бы на телеге два мужичка с пилой и топором, дерево бы разъяли на мелкие кусочки и продали на дрова воронежским обывателям. Не то сейчас. Не прошло и недели, как мы с Шерлоком стали свидетелями Грандиозной Операции. Накануне майского праздника в парк загнали три КАМАЗа (!), два автопогрузчика-динозавра и два трактора «Беларусь» с навесными инструментами. Плюс люди с мотопилами. Плюс начальство. И дерево не устояло! Поутру лишь опилки, щепочки да следы КАМАЗов напоминали о блицкриге…
Интересно, что чукчи будут рассказывать о России через пятьсот лет?
РЫНКИ: Корень Шеньженя
Автор: Константин Чехоев
На стыке 70-х и 80-х наша официальная пресса с изрядной долей сарказма обсуждала новости из КНР о провозглашенных там реформах. Вспоминали и лозунг времен Председателя Мао о том, что каждая семья должна иметь «три вертящихся» — велосипед, часы и швейную машинку. С высоты наших космических достижений казалось, что политика «открытых дверей», декларированная Дэн Сяопином, мало что изменит в этой огромной отсталой стране и у Китая нет шанса на экономический прорыв.
Четыре населенных пункта, ставшие испытательным полигоном для новой экономической политики КПК (это не карманный компьютер, а Коммунистическая партия Китая), выбирались по географическому принципу, и их названия ничего не говорили обозревателям. Например, Шеньжень был выбран для привлечения капиталов главным образом из Гонконга, Чжухай ориентировался на капиталы из Макао, а Сямэнь выступал приманкой для тайваньских инвесторов. Сегодня эти города хорошо известны далеко за пределами Поднебесной, туда продолжают вливаться деньги из многих стран. Инвесторами главным образом выступают этнические китайцы, живущие на всех пяти континентах. Так, за годы реформ только предприниматели Тайваня вложили далеко за 100 миллиардов долларов. А к началу реформ там не было ничего, что могло бы предопределить их дальнейшее развитие: в экономическом отношении это были самые что ни на есть захолустья. Дэн Сяопин сумел заглянуть вперед на десятилетия; лучшим памятником ему служат тысячи небоскребов по всей стране и громадные технопарки, куда гиганты мировой индустрии переносят свои производства. Сегодня весь Китай — огромная свободная экономическая зона, где даже зарплата чиновников напрямую зависит от темпов экономического роста региона и объемов привлеченных инвестиций. Крупнейшие города страны — Гуанчжоу и Шанхай — по валовому продукту не затерялись бы среди самых развитых стран Европы.