Вот об этих самых 'словечках' мы сегодня и поговорим. Я подобрал для вас статьи, посвященные сквернословию в Интернете. В первой статье рассмотрена мода на нынешние контркультурные 'креатиффы' как проявления пост-постмодернизма. Во второй - общие аспекты обсценной[Неприличный, непристойный; от obscenus (лат.) - отвратительный, непристойный] лексики плюс анализ сетевой контркультуры; особенно рекомендую интервью с владельцем сайта udaff.com. Затем - немного о психологических аспектах употребления матерной лексики; и в заключение - статья от Алексея Плуцера-Сарно, филолога, известного исследователя русского языка, который расскажет историю матерной лексики и нюансы ее употребления[Особо рекомендую посетить сайт Plutser.ru, где вы найдете массу лингвистического материала, посвященного русскому мату].
Надеюсь, прочитав эту тему номера, вы научитесь ругаться по науке, а не как попало.
Не поленитесь черкнуть мне пару строчек…
Запост-модерн (как запостить современный «креатифф»)
Как и следовало ожидать, эпоха постмодернизма оказалась на поверку вовсе никакой не эпохой, а всего лишь переходным периодом. Понятно от чего к чему - к тому, что можно было бы назвать, скажем, эпохой брэндов, если бы этот термин не успели взять на вооружение антиглобалисты, или эпохой нового мышления (соответственно, идеологи перестройки и адепты New Age), или же, не мудрствуя лукаво, просто пост-постмодернизмом, да только очень уж неизящно это слово звучит… впрочем, для начала сойдет.
Кстати, а помните ли вы, что это такое - постмодернизм? В одном из недавних номеров «Компьютерры» (#21 от 09.06.05) Сергей Голубицкий, ссылаясь на Умберто Эко, выдал замечательное разъяснение (излагаю своими словами): в какой-то момент плотность культурной среды стала настолько высокой, что внешнее давление на мозги среднестатистического интеллектуала на порядок превысило их собственный творческий потенциал. Осознав это, интеллектуал, со свойственной ему склонностью к рефлексии, отправился прямиком к выводу о том, что поскольку все уже написано, сыграно и спето до него (и, по всей вероятности, не только более удачливыми, но и более достойными авторами), то отныне единственный доступный ему способ самовыражения - выбор подходящей к случаю цитаты (причем слишком хорошо скрытая цитата - это уже «шаг влево, шаг вправо», повод для обвинения в плагиате).
Вот эта осознанная, чтобы не сказать вынужденная, вторичность - то разудалая, то покаянная, а чаще всего, разумеется, исполненная снобизма, - и есть этот самый постмодернизм. «В моей песне всего три аккорда, да и те - не мои»… На самом деле ничего особенно тупикового в ситуации не было: вон, классики китайской литературы вообще полагали обильное цитирование чуть ли не основным элементом хорошего стиля, и ничего - творили на радость и читателям, и коллегам. Конечно, западной культуре, с ее революционной прыгучестью, требовалось некоторое время на то, чтобы свыкнуться с новым положением дел… Вот только времени этого у нее, увы, не было.
Пока высоколобые с высоты своего полета роняли слезы, оплакивая очередной конец искусства, люди попроще, между прочим, тоже по-своему страдавшие от давления культурной среды, вдруг обнаружили, что постмодернизм - это очень удобно. По форме. А суть можно проигнорировать, вернее модернизировать, приведя в соответствие с текущими нуждами, - в этом, собственно, и состоит суть пост-постмодернизма.
Оказалось, что для того, чтобы «быть в материале», вовсе необязательно прокачивать эрудицию: любой толстенный томище может быть преобразован в набор из максимум двух-трех емких, но компактных символов, после чего исходный материал становится отработанным. Если логотипом постмодернизма могла бы стать бройлерная курица, то материальное воплощение идеи пост-постмодернизма - бульонный кубик.
Чтобы понять постмодерновую вещицу, требуется хорошее знание оригинала(ов), для адекватного же восприятия пост-постмодернового искусства порой необходимо на время забыть все, что вы знаете по теме предмета. Более того, человек, ознакомившийся-таки с известным произведением и пытающийся использовать какие-либо цитаты, помимо общеупотребительных, рискует остаться непонятым. Анна Каренина изменила мужу и бросилась под поезд - этого достаточно. Кого волнует, была она брюнеткой или блондинкой?..
Если в эпоху постмодернизма начитанный юноша признавался в любви своей начитанной девушке словами «как сказала бы Лилиан Хеллман, я люблю тебя безумно», - поскольку, во-первых, был хорошо знаком с творчеством супруги Дэшила Хэммета, во-вторых, знал, что девушка по части американской драматургии подкована не хуже него, а в-третьих, был уверен в неспособности подобрать для выражения собственных чувств слова точнее и лучше, - то в эпоху пост-постмодернизма оказавшийся в аналогичной ситуации молодой человек заявляет «я отношусь к тебе как персонаж Лилиан Хеллман» (или даже «я тебя лилихеллмлю»); при этом ни сам он, ни предмет его страсти и знать не знают, кто такая эта Лилиан Хеллман и чем она знаменита, что никоим образом не мешает их взаимопониманию. Между прочим, сам я не смотрел ни одного спектакля по пьесе Лилиан Хеллман, но именно это имя использовал в своем примере Сергей Голубицкий (ссылаясь, в свою очередь, на Умберто Эко), так что… как видите, я тоже действую в духе пост-постмодернизма.