— становится как-то не по себе от собственного несовершенства.
О чем вы только что беседовали с Садовничим?
— Мы подписали с МГУ соглашение о намерениях. Оно, в частности, предусматривает создание полупетафлопсной машины, которая должна войти в первую десятку списка Тор5002. А вообще, соглашение подразумевает сотрудничество МГУ и Intel по многим направлениям, в том числе химии, математике, компьютерной графике, нанотехнологиям, образовательным и научным программам…
Этот суперкомпьютер будет работать на интеловских чипах?
— Не обязательно. Конкурс будет открытым, в нем смогут участвовать различные компании, но исходя из реалий суперкомпьютерной отрасли, я настроен оптимистично.
Разработка ПО для суперкомпьютеров - не менее сложная задача, чем создание аппаратной части. Планируется ли сотрудничество в этой сфере?
— Соглашение о намерениях предусматривает и разработку софта. То, что Intel делает для воплощения в жизнь и коммерциализации инструментов программирования суперкомпьютеров, делается именно в России: в Москве, Нижнем Новгороде, Сарове и Новосибирске. По нашему опыту, российские математики одни из самых сильных, и мы предполагаем, что в деле реализации приложений с параллельными вычислениями, оптимизированных для суперкомпьютеров, они сыграют очень важную роль.
1 Гелсингер написал довольно известную книгу «Balancing Your Family, Faith amp; Work», которая объясняет, как успеть в жизни все. Ну и несколько десятков технических работ, более привычных для человека, которого знают как первого СТО в истории Intel и руководителя группы разработчиков процессора i486. Кстати, Патрик сам себя называет «жонглером» по жизни, и это, наверно, кое-что объясняет.
2 В последнем, ноябрьском списке Тор500 производительность больше половины петафлопса имеют лишь две машины
А зачем это нужно? Просто чтобы у России появилась еще одна «почетная» строчка в Тор500?
— Несколько лет назад высокопроизводительные вычисления были плохим бизнесом. Это были «машины для героев». Люди создавали очень сложные и продвинутые системы, но работа эта была неблагодарной и делать на ней деньги, по большому счету, не получалось. Сейчас все изменилось, и высокопроизводительные вычисления стали мэйнстримом и в науке, и в бизнесе.
А о чем были переговоры с Чубайсом?
— О возможных областях сотрудничества между Intel и «Роснано». Больше я, к сожалению, не могу рассказать, это конфиденциальная информация.
Перейдем к технологическим вопросам. Мы уже давно говорим, что нынешняя кремниевая технология близка к исчерпанию и рано или поздно от нее придется отказаться. А что будет дальше - фотоника, спинтроника, биологические компьютеры или, может быть, что-то еще?
— Есть простая аналогия: представьте, что вы едете на машине ночью в густом тумане. Как далеко видно дорогу? Может быть, на сотню метров. Проехали вы метров пятьдесят — и как далеко видно дорогу теперь? На те же сто метров!
Ровно такая же ситуация и с развитием кремниевых технологий. Мы сейчас переходим на 32-нанометровую технологию и неплохо представляем ситуацию с 22, 15 и 10 нанометрами.
Десять лет назад, когда мы делали чипы по нормам 180 нм, у нас было представление о технологиях 90, 65, 45 нм. Да, на пути миниатюризации транзисторов мы периодически упираемся в некие серьезные барьеры. Например, была проблема утечки тока через диэлектрик, слой которого стал слишком тонким. Тогда мы заменили диоксид кремния на гафниевый High-K-диэлектрик и сделали металлический затвор. Мы по привычке называем технологию кремниевой, но на самом деле это давно уже некая надкремниевая суперструктура. В сегодняшнем «кремниевом» производстве мы используем больше половины таблицы Менделеева. Для сравнения, когда транзистор только изобрели, в нем использовались лишь семь химических элементов. Так что, заглядывая в будущее, мы рассчитываем и дальше совершенствовать эту суперструктуру на базе кремния, изобретая новые материалы и технологии.
Конечно, Intel ведет работы по очень многим альтернативным направлениям: фотонике, спинтронике и другим, но до получения действующего транзистора