Немного-то немного, а Евгеньич, оставшись один, провозился еще где-то с час. Глеб устал уже ждать, да и старика жалко, чувствуется, тяжело ему дается. Когда мастер наконец закончил, Глеб предложил ему чаю.
Сидят на кухне, пьют чай. Глеб предполагал, что будет обстоятельный такой рассказ собеседника о своем житейском. Собственно, так поначалу и было, но вдруг:
- Знаете, Глеб, - Глеб вообще-то не называл ему своего имени, - я могу полностью изменить вашу жизнь, - эффектная пауза. - Если вы, разумеется, не против.
- Несколько неожиданно, конечно, - улыбнулся Глеб. Наверное, этот Евгеньич считает себя экстрасенсом или еще чем-то в этом роде. Это бывает. Или же предложит ему сейчас некую оздоровительную практику. А, может, и нет. Практика вполне может оказаться духовной. Но это в том случае, если Евгеньич адепт какой-нибудь церкви ли, секты.
- Экстрасенс, как вы понимаете сами, это было бы несерьезно, - говорит невозмутимый Евгеньич, - оздоровительные практики неплохи, но не стоит возлагать на них завышенные ожидания. Кстати, к практикам духовным сие тоже относится. Что же касается сект и прочего, вы опять же поторопись, молодой человек. Я весьма ортодоксален. Да-с, ортодоксален без претензий на какую-либо оригинальность, - сказано было так, будто Глеб проговорил все эти свои саркастические соображения вслух.
- Похоже, насчет экстрасенса я не слишком-то сильно ошибся, - Глеб пытается быть ироничным.
- Не будем спорить о терминах, - не дослушал его Евгеньич. - Будем считать, я увидел, что ты сохранил присутствие духа, и оценил твою выдержку. Достаточно. Двинемся дальше. Итак, я часть...
- Той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо, - подхватывает, язвит Глеб.
- Именно, - собеседник Глеба был совершенно серьезен. Серьезен настолько, что Глеб с тоской посмотрел на лежащий перед Евгеньичем нож, который сам же вручил ему, дабы тот намазал масло на сухарик. - Изменить всю свою жизнь. Совершенно свободно, поверх причин и следствий. Точнее, создавая причины, распоряжаясь следствиями. Подбирая себе по вкусу следствия.
- Изменить только жизнь? А самого себя?! - Глеб не понял, зачем он это сказал.
- Вот так, сразу же морализаторствовать, - поморщился Евгеньич, - еще не узнав ничего, не разобравшись. Это что, рефлекс такой?
- Извините. - И тут же. - Надеюсь, вы не думаете, что я поверил?!
- А и не надо верить, - согласился Евгеньич, - достаточно просто знания.
- Отлично. Пусть будет знание. Я, предположим, знаю - вы сейчас вовсе и не прочли мои мысли по поводу, вы чисто логически предположили. Тем более, что здесь не так уж много было вариантов, то есть совсем не трудно было предположить.
- А-а, значит, нам нужны доказательства, - состроил гримасу Евгеньич. - Нет, не надо стесняться. Вполне нормальное человеческое желание. У меня множество доказательств. Я бы даже сказал, слишком много доказательств. Стоит мне сейчас щелкнуть пальцами, -изобразил, что собирается щелкнуть, но не щелкнул, - и в твоей хрущевке начнутся чудеса, - показывает на потолок, - посыпятся такие доказательства, но... - многозначительная пауза.
- Чудес не будет, потому что моя психика их просто-напросто не выдержит и я свихнусь на самом первом доказательстве. Я угадал? И, стало быть, мне предлагается для моего же блага поверить на слово? - Глебу понравился свой сарказм.
- Просто, придя в себя и успокоившись, ты посчитаешь, что я подсыпал тебе какой-то сильнодействующий галлюциноген. Как тебе такой вариант? Ты же вставал со стула, ходил к холодильнику за маслом для сухариков, так?
- Вроде бы, да, - кивнул Глеб.
- И в это время я мог сделать с твоей чашкой все, что угодно. Видишь, все сошлось, - шутовски протягивает Глебу кисть для рукопожатия.
Глеб с опаской ее пожал и рассмеялся тут же:
- Получается, теперь я твердо знаю, что доказательства невозможны.
- И потому продолжим, - по-доброму улыбнулся Евгеньич.
Он закончил свои разъяснения, когда уже была ночь. Глеб, конечно же, не решился встать и включить свет. Оснований доверять этому Евгеньичу вроде бы нет. Но сам Евгеньич - что-то в его облике, Глеб понял вдруг, что меняется этот облик! И угадал - это 'Евгеньич' еще сдерживается, не без труда удерживает облик от таких метаморфоз, что могли бы испугать, ужаснуть его, Глеба.
- То есть мне надо просто захотеть, пожелать, и все?! - наконец сумел разомкнуть губы, спросить Глеб.