“Бориса Годунова” Пушкин вынашивал долго. Как он чистосердечно писал: “Передо мной трагедия. Не могу вытерпеть, чтоб не выписать ее заглавия: Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве писал раб Божий Александр сын Сергеев Пушкин в лето 7333 на городище Ворониче. Каково?” ( Курсив мой . — И. С. ). (Письмо П. А. Вяземскому 13 июля 1825 г.) Сказано азартно, может быть, озорно даже, но с глубоким знанием традиций летописания!
А. Н. Вульф, приятель поэта, записал: “Рассказывал мне Пушкин, как Государь цензирует его книги; он хотел мне показать “Годунова” с собственноручными Его Величества поправками. Высокому цензору не понравились шутки старого монаха с харчевницею”3.
Вот как об этом же написано у Смирновой: “Пушкин поднес мне “Бориса Годунова”. Сегодня вечером Государь говорил о нем с Императрицей. Он сказал, что ему нравится монолог, сцена Дмитрия с Мариной и сцена в монастыре, так как она обрисовывает характер Самозванца. Но Государь прибавил, что не верит тому, что это был Отрепьев; он думает, что Самозванец был литвин или галицкий авантюрист: невозможно, чтобы Отрепьев, воспитывавшийся в Москве, мог говорить по-польски и знать латынь. Он был послушником, а монахи тогда были совершенно невежественные. Е. В. сказал, что сцена смерти Бориса — великолепна”. В разговоре она спросила мнение царя о том, какие части ему нравятся более всего. Император ответил: “Сцена, где Борис дает советы сыну, советы отца-Государя, сцена монаха Пимена и сцена в саду между Мариной и Дмитрием”. Об этой сцене П. А. Плетневу 7 января 1831 года, в письме из Москвы Пушкин писал, что здесь замечают: “самозванец не должен был так неосторожно открыть тайну свою Марине, что с его стороны очень ветрено и неблагоразумно”. Как бы то ни было, “Борис Годунов” имел большой успех, на который Пушкин не рассчитывал. Хотя, закончив произведение, удовлетворенно воскликнул: “Ай да Пушкин, ай да сукин сын!” Конечно, успех был оправдан. Трагедией зачитывались в обеих столицах.
Историческая драма в стихах “Борис Годунов”, по мнению современных исследователей, в какой-то степени, как выяснилось, предопределила в сентенции общечеловеческого характера Завещание Императора Николая Павловича. Он так же, как и князь Владимир в своем обращении к детям, более известном под названием “Поучение Мономаха”, стремится дать своему наследнику Александру советы, как себя вести в сложных ситуациях, рекомендации, как прекратить возможные смуты и волнения, как входить в обязанности Правителя, как обращаться с членами царской семьи и подчиненными.
Завещание самого Императора, составленное летом 1835 года, в некоторых моментах всецело совпадает с основным текстом “Бориса Годунова”. В это время Николай Павлович ездил в Калиш на встречу с Императором Фридрихом-Вильгельмом Прусским. Его предупредили, что могут быть волнения среди поляков, ехать небезопасно, и поэтому Государь даже составил завещание, а наследника с собою не взял. Оно, конечно, не являлось политическим завещанием в полном смысле этого слова. В нем есть своеобразное заключение, основная мысль которого состоит в том, что надо владеть царством. Этот вопрос имел особую силу, так как царю, пережившему ужас 14 декабря, польский мятеж, чувствовавшему (особенно в первый период правления) себя крайне изолированно, было о чем подумать в период подготовки этого исторического документа. Оно написано в торжественно-приподнятом настроении:
“Бойся своей совести”, “на одного (Бога) возлагай всю твою надежду”, “Будь кроток, обходителен и справедлив” и т. д. (Напомним, что Наследник был еще очень молод!)
Вместе с тем завещание по плану и по своему составу “всецело совпадает с последним монологом Бориса Годунова: советы, как предотвратить возможные смуты при вступлении на престол, как постепенно входить в обязанности Правителя, наставления касательно обращения с членами царской семьи” 1.
Для большей убедительности приведем несколько совпадений мыслей в текстах обоих произведений:
Ты с малых лет сидел со мною в Думе, Когда все приведено будет в порядок,
Ты знаешь ход державного правленья; вели призвать себе совет и объяви, что
Не изменяй теченья дел. Привычка ты непременно требуешь во всем су- Душа держав. Я ныне должен был ществующего порядка дел, без малей-
Восстановить опалы, казни — можешь шего отступления, и надеешься, что