Очень понятно и доходчиво, по всем правилам дидактики учитель говорил — в надежде, что его услышат! — почему полноценное содержание образования дети усваивают лучше, чем обструганное и урезанное.
О никуда не годных и просто опасных учебниках, которые спешно вбрасывались в школы с начала 90-х годов, “Наш современник” заговорил одним из первых. О соросовской программе “Обновление гуманитарного образования в России”, об учебниках истории, перевирающих русскую историю, о новых списках классиков литературы, где не было Шолохова, зато появился Приставкин... О внедрении “новой идеологии” и откровенной халтуре, о жулье, захватившем рынок учебников... Как все понимают, от нанесенного в школу хлама сразу избавиться невозможно. К тому же теперь министерству образования приходится иметь дело с ринувшимся в его сферу бизнесом.
Простой пример, почему многим школьникам трудно дается физика. По этому предмету требуются учебники для 7-го, 8-го, 9-го классов. И положено провести конкурс — чей учебник лучше. Соревнуются не только разные авторы, но и разные издатели. В результате одно издательство победило в конкурсе на лучший учебник физики для 7-го класса, другое — для 8-го и третье — для 9-го. И это не условная модель, а реальный случай. Три учебника физики написаны в разной манере и не подходят друг к другу. В каждом классе физика как бы начинается заново, ребята сбиты с толку, у издательств — прибыль.
Известно, что в школах должны быть лаборатории и практикумы. В 60-х годах министр просвещения М. А. Прокофьев ввел приказом правило, что 16 процентов учебного времени по предметам естественнонаучного цикла занимают опыты, проводимые самими детьми. Не надо объяснять, как это важно и нужно. Но теперь прежнее правило попросту забыто. Не только из-за нехватки денег, но и из-за нехватки часов в расписании. Ученик зазубривает химические формулы, ничего не проверив на собственном опыте. И саму химию сократили в школьном расписании в 8 раз. Учебник стал легче по весу, но химия не стала понятней для школьников. Еще сократят — дети вообще перестанут хоть что-то усваивать.
В 90-х годах министр Е. В. Ткаченко (по специальности химик, как и М. А. Прокофьев) уже и не вспоминал о школьных лабораториях. Он рекомендовал покупать для школьных библиотек не бумажные учебники, а микрофиши, где на площади размером с почтовую марку помещаются 72 страницы текста, а в кассете 200 микрофиш. Догадывался ли министр, что в подведомственных ему школах — в большинстве — нет специальной аппаратуры для чтения микрофиш? О компьютеризации образования решение принимали еще в СССР, в 1985 году. С 2001 года действительно проводится интенсивная компьютеризация, на нее есть в бюджете деньги, программа считается президентской, так что не хватает только Шойгу, вылезающего из вертолета с компьютером в руках. Но политика — политикам, а компьютер очень нужен школе. И в особенности — сельской.
Компьютер нужен сегодня в каждом классе для того же, для чего служили старинные громадные счеты, что стояли в классах начальной школы с давнишних времен и стоят посейчас. Школьное пособие, помогающее детям лучше усваивать школьную программу, больше знать, больше понимать. Выход в Интернет — современная образовательная технология: лекции ученых, путешествия. И знающие педагоги уже сегодня предупреждают, что школьный компьютер не для того предназначен, чтобы вытеснить опыты, проводимые самими детьми в лабораториях и на пришкольных участках. “Объектом изучения естественных наук является реальный, а не виртуальный мир, и в школе нужно изучать не только модели явлений, но прежде всего сами явления и на этой основе обучать школьников моделированию как методу познания”, — пишет академик РАО В. Г. Разумовский. Но тем временем заместитель министра образования Е. Е. Чепурных, курирующая учебные издания, объявляет, что выпуск школьных электронных пособий следует начать именно с практикумов и виртуальных лабораторий.
При нынешней российской демократии и свободе слова Академия наук, педагогическая общественность, учителя могут говорить свое, а власть будет делать свое. Ученые — про перегрузку учебного плана “паразитарными” предметами в ущерб фундаментальности и гуманитарности, а власть про то, что 50 процентов школьников усваивают только 50 процентов программы, и потому ее надо расширить за счет коммуникативных предметов. Это — не разговор глухих, а прекрасно отработанная на Западе технология. Когда в США наконец подсчитали, какой вред нанесло обществу и государству равенство перед законом взрослых и детей (а его там долго добивались и добились), то был подведен и такой итог: в США непроверенная гипотеза, к сожалению, нередко может быть навязана обществу в качестве непреложной истины — и делается это весьма недемократическим путем.