В 20-е годы новации Наркомпроса до провинции не всегда добирались, но в московских школах “утку” проходили как птицу, полезную в сельском хозяйстве, и учились писать это слово по-русски и по-немецки. В 1996 году что-то похожее проделали в одной из московских школ. Например, три учителя — географ, физик и словесник — проводили втроем один “комплексный” урок. Тему “конфликт” рассматривали на уроках по всем предметам, “все более разветвляясь и углубляясь”, как восторженно сообщалось в прессе. “Конфликт” — это вам не простенькая “утка”. Школу спонсировал бизнесмен из США.
С 1932 года основной формой занятий в школе вновь стал урок. Вернулись история и русская литература. Математика стала не прикладным, а общеобразовательным предметом — сегодня русское школьное математическое образование считается бесспорным мировым лидером. Программы по физике, химии, биологии были составлены в 30-х годах на основе современных достижений науки. С тестами распрощались — хотя что-то можно было оставить. Через 15 лет после революции появились настоящие учебники, отдельные по каждому предмету. И тогда же, 70 лет назад, полное среднее образование стало 10-летним.11-летка появилась много позже, в 1959 году.
Нет необходимости рисовать в радужном свете школу 30-х годов. Еще существовали ШКМ (школы крестьянской молодежи) и рабфаки. Дети занимались не только в две смены, но и в три. Жили бедно (карточки отменили в 1934 году). Введенных стабильных учебников на всех не хватало. В лучшем случае — один на пятерых. И нередко — один на всю школу, в руках учителя. Однако при этом в средней школе содержание образования было приближено к уровню дореволюционных гимназий и реальных училищ. И мальчишка в латаных штанах, родители которого не пошли дальше ЦПШ (церковно-приходской школы), справлялся с тригонометрией. В 30-е годы начались знаменитые конкурсы в ИФЛИ, а там спрашивали на порядок выше школьной программы (предмет сегодняшних страстей), но поступил же в ИФЛИ крестьянский сын Твардовский.
Что могло случиться в наше время с народом и со страной, если теперь нас уверяют, что школьные программы 30-х годов стали не по силам детям XXI века, выросшим в семьях, где у нескольких поколений — если не высшее, то хотя бы среднее образование?
Конечно, чтобы ответить на такой вопрос, надо сначала удостовериться, действительно ли содержание образования, с которым управлялись школьники 30-х годов и последующие поколения, стало уж так “не по силам”. Надо проанализировать причины и следствия уже осуществленного в последние годы сокращения и упрощения школьных программ. И надо иметь для этого необходимую информацию об истинном положении дел.
Разумеется, более десяти лет борьбы с “последствиями советской культуры” в сфере образования должны были дать соответствующие результаты. О том, как это делается, я пишу в “Нашем современнике” с 1996 года. Снижения общего уровня развития школьников эти борцы добились. Нельзя так говорить о целом поколении, но все же определенная деградация исследована и описана. Но в ней повинна не только школа. “Игра на понижение” велась во всех сферах культуры — последовательно и на государственном уровне. Нынешний министр культуры Швыдкой — можно сказать, Луначарский сегодня. И мы видели, как тусовка кидается защищать свою приватизированную свободу слова, но не слышно и не видно выступлений мастеров культуры, имеющих доступ в электронные СМИ, против дебильных “телепузиков”, пивной рекламы для подростков, малопристойного кино в дневное время. Не слышно и не видно их выступлений в защиту права ребенка увидеть, хотя бы на канале “Культура”, русскую классику, передачи по школьной программе. Место, принадлежащее по праву духовным ценностям России, занимает все та же тусовка. А ведь не так уж и давно по учебному телевидению давали лекции по геометрии — об этом вспоминал на одной из пресс-конференций министр образования В. М. Филиппов, доктор математических наук, — он своего любимого учителя вспоминал.
Какие меры следует принять министерству образования, если школьники последних выпусков не могут решить задачи по математике, с которыми в 60-х и 70-х годах управлялись не только абитуриенты технических вузов, но и убежденные гуманитарии? И почему в наше время люди с полным средним образованием демонстрируют такое неумение грамотно писать и грамотно говорить, что и в МГУ, и в ряде других высших учебных заведений пришлось ввести на первых курсах не только гуманитарных факультетов практические занятия по орфографии и пунктуации?