Прошло почти тридцать лет с того памятного интервью, Астафьев стал признанным, крупным писателем, а его роман о войне вышел лишь несколько лет назад, называется он “Прокляты и убиты”. Но к этому роману мы еще вернемся.
Помнится один из разговоров с писателем, когда он обрадованно сообщил, что добился военной пенсии.
— Мне-то она, в смысле денег, совсем не нужна, но важно признание, что не зря пролита и моя кровь, что государство о ней не забыло...
Говорили, что на фронте Астафьев получил 14 ранений.
О войне он вообще говорил часто, но всегда по-своему. На семинаре молодых вологодских литераторов, который состоялся в конце сентября 1979 года, разбирая повесть одного из участников и заметив в ней легковесное отношение к войне, Виктор Петрович сказал:
— О войне у нас пишется столько, что перечитать невозможно, а хорошие книги можно пересчитать по пальцам. Надо знать, что такое война. Надо знать, что матросы одного из крейсеров Балтики были сняты с корабля и с одними кортиками, с голыми руками шли в атаку, чтобы отобрать оружие у немцев. А как начиналось партизанское движение? После того, как сдали Киев, Харьков, 250 тысяч вооруженных, разрозненных, голодных солдат полгода шаталось по Украине. Прибивались к бабам, искали случая сдаться в плен, грабили местное население, а попутно и немцев — жрать-то надо... Это потом, позднее, началась хоть какая-то организация движения. Поэтому писать о войне, не представляя конкретных условий, просто нечестно, нельзя перед памятью павших. Одно время у нас в литературе появился такой крен, что можно было подумать: войну выиграли пленные, партизаны, пионеры да НКВД. А как же тринадцать миллионов рядовых, что легли из двадцати миллионов погибших?
— Книга книге рознь. Распутин, не видавший войну в глаза, написал прекрасную книгу о войне. А лауреат Государственной премии Васильев в своей повести “А зори здесь тихие...” наплел такого, что... Смотрел я фильм по этой повести. Народ плачет в зале от мала до велика, а над чем? Девицу ранили в живот, а она поет, чтобы отвлечь немцев. Вот здесь у нас на семинаре девушек много, давайте я к одной из них пойду, да не то что выстрелю, а просто пну в живот, — как она запоет? Я всего один раз видел, как смертельно раненный солдат хохотал. Так его к тому времени съела гангрена, атрофировалась чувствительность, он был без сознания.