Выбрать главу

В эту же пору Мамин пробует писать рассказы, публикуя их в журналах “Сын Отечества”, “Кругозор”. В рассказах оных, опирающихся на фольклорный материал, уже ощущаются зачатки тех художественных принципов, которые будут питать дальнейшее творчество писателя: опора на народно-поэтическую фактуру, широкое использование пословиц и поговорок — в этом смысле первые маминские рассказы, хотя и не принесли автору литературного успеха, послужили хорошим прологом к его будущим этапным произведениям.

 

3. Уверенный взлет

 

 

Только золотая посредственность довольна собой, а настоящий автор мучится роковым сознанием, что мог бы сделать лучше...

Д. Н. Мамин-Сибиряк. 

Черты из жизни Пепко.

 

В 1876—1877 годы в жизни Дмитрия Наркисовича происходят весьма существенные перемены: он охладевает к естественным наукам (“Я слишком дорого заплатил за скромное желание сделаться непременно мыслящим реалистом”, — заметит он позднее), принимает решение уйти из Медико-хирургической академии и переводится на юридический факультет университета. Однако долго изучать юриспруденцию ему не довелось: тяжелая болезнь (плеврит; а сначала подозревали туберкулез) вынуждает его взять по совету врачей отпуск, и 23 июня 1877 года Дмитрий Мамин выезжает на Урал, в Нижнюю Салду, куда переехали его родители. Здесь, на крупном демидовском заводе, вчерашний студент и репортер, испробовавший себя и на беллетристическом поприще, поправив здоровье, как бы заново начинает (при содействии друга Наркиса Матвеевича и управителя завода, широко образованного инженера К. П. Поленова) по-настоящему изучать, а не созерцать, как это бывало прежде, быт и нравы уральской жизни, именно изучать , опираясь на собственные неплохие знания социологии и экономики. Только благодаря дотошному “обследованию” тогдашней уральской действительности и откроет он вскоре “неведомую” всероссийскому читателю “целую область русской жизни”, как заметил потом А. М. Горький.

Но такое “открытие” еще чуть впереди, а пока будущий летописец Урала — в поисках работы, чтобы обеспечить более или менее сносное материальное положение родственников: зимой 1876 года в возрасте пятидесяти лет умирает Наркис Матвеевич, и все заботы о содержании матери, младшего брата и совсем юной сестры ложатся на плечи Дмитрия Наркисовича. О возвращении в Петербург для продолжения учебы теперь не могло быть и речи.

Не найдя постоянного места в Нижней Салде, он отправляется в Нижний Тагил, а затем в Екатеринбург (в марте 1878 года), где в течение пяти лет будет заниматься репетиторством, давая частные уроки “по двенадцать часов в день”, как вспоминал впоследствии. Однако несмотря на большую занятость, он не прекращает работу над своими новыми литературными произведениями: пишет роман “Омут” (роман не был опубликован, но некоторые его событийные ситуации перейдут потом в роман “Горное гнездо”), сюжетной основой которого послужили факты личной биографии, в частности, трудная история его женитьбы на тридцатилетней Марии Якимовне Алексеевой, замужней женщине, матери троих детей, знающей литературу, наделенной тонким редакторским чутьем. Мамин познакомился с ней в Нижней Салде, горячо полюбил ее и получил взаимность. Много позже писатель признавался: “Я слишком многим обязан Марии Якимовне во всем, а в моих рассказах добрая половина принадлежит ей”.

Почти одновременно с работой над романом “Омут” Мамин перерабатывает роман “Семья Бахаревых” и интенсивно трудится над очерками и рассказами для московской газеты “Русские ведомости”, от которой получил предложение быть корреспондентом по Уралу. Этот период можно считать вторым и довольно успешным выходом Мамина на литературную дорогу. Именно в это время псевдоним “Д. Сибиряк” становится неотъемлемой частью его литературного имени. Осенью 1882 года редакция журнала “Дело” принимает его повесть “Максим Бенелявдов” и роман “Приваловские миллионы”, который публикуется в журнале с января по октябрь 1883 года.

То, что этот период имел исключительное значение в его творческой судьбе, Мамин-Сибиряк неоднократно отмечал сам. Его художественная проза и публицистика, перед которыми распахнулись двери столичных журналов и газет, можно сказать, пропитаны тревожными проблемами горнозаводского края той пореформенной поры, пронизаны любовью к отчей земле, к народу, населявшему эту землю. “Родина — наша вторая мать, а такая родина, как Урал, — тем паче”, — восторженно писал он брату Владимиру. И любовь к родине большой — России — немыслима для Мамина без сыновнего чувства к родившей и как бы заново воскресившей его уральской земле, где, как опять же не без гордости заметил один из героев романа “Три конца”, сложилась особая “заводская косточка”. И писатель находил представителей этой “косточки” не только среди непосредст­венно заводских инженеров и мастеров, но и среди рабочих приисков, лесозаго­товителей, сплавщиков и даже бурлаков — то был действительно своеобычный “разнообразный человеческий материал”...