Но путь оказался тернистым. Да иным, вероятно, он и не мог быть. За пятнадцать лет, проведенных в Петербурге, — минимальное число выступлений — на второсортных площадках. Телевидение, радио, тиражные городские газеты хранили гробовое молчание. Русских людей, особенно талантливых — будь то сфера искусства, науки, образования и т. п., — в информационное пространство Петербурга не допускают еще со времен горбачевской катастройки. Поэтому мой вопрос о том, появлялись ли отклики в прессе, был чисто риторическим. Я и не сомневался в ответе — конечно, нет!
Некоторым утешением для исполнительницы могло послужить лишь то, что критика сегодня ни на что и ни на кого не влияет... Смольянинова в этом со мной согласилась. А я лишний раз ощутил, сколь неблагодарному делу отдаю свои силы. Да, критика нынче занятие непродуктивное, утратившее авторитет и в общем — исчезающее. Немалое число “рецензентов”, присутствующих в прессе, не должно обманывать. Как правило, читатель имеет дело с невежественными дилетантами, которые нахально профанируют сложную, весьма ответственную и трудоемкую профессию Критика. В российском обществе нашей эпохи, где культура деградирует и разрушается, критика отмирает первой. Анализ, оценки, прогнозы не нужны, ибо атрофирован и сам объект — искусство.
Честно говоря, я затруднился бы сразу ответить на вопрос, почему сегодня я все реже соглашаюсь написать статью о каком-либо художественном явлении. Легче всего было бы сказать, что этот труд перестал оплачиваться. Гонорары за критические статьи имеют, как правило, анекдотический характер... Но быть может, прошедшие сорок лет моей деятельности на этом поприще создали инерционную энергию, которая иногда и побуждает меня к новым статьям.
...О том, что творческая судьба Смольяниновой не могла иметь в Петербурге серьезных перспектив, артистка догадалась не сразу. Питерская музыкальная среда контролируется космополитическими группировками, которым органически чуждо русское национальное искусство, ярким представителем которого сразу заявила себя Смольянинова. К тому же ее аскетически-целомудренный концертный стиль не укладывается в стереотипы эстрадных плясунов с привычным уху набором гитарно-барабанного грохота, визгливых завываний, скабрезными вихляниями и троглодитскими текстами. Молодая вокалистка была изначально обречена.
По признанию Смольяниновой, в Петербурге она не раз переживала состояние отчаяния: “В Питере я думала, что умираю...”. Прожив здесь пятнадцать лет и так и не обретя достойного признания, она вынуждена была покинуть давно уже ставший нерусским Ленинград-Петербург. Певицу приютила хлебосольная Москва — город, в котором еще присутствует русский дух и островки спокойного национального сопротивления и где творчество Смольяниновой теперь плодотворно развивается.
В давние времена кто-то пророчествовал: “Петербургу быть пусту”. Что касается русских национальных начал и природно-русского населения, то пророчество это почти осуществилось. Выросший на гиблых чухонских болотах по безумному капризу царя-тирана (“анархиста”, как определил Петра народ), город-вурдалак всегда отталкивал от себя коренную, незамусоренную русскую стихию. Еще Н. Гоголь, рисуя “общее выражение Петербурга”, замечал: “Есть что-то похожее на европейско-американскую колонию; так же мало коренной национальности и так же много иностранного смешения...”.
В северной столице нынче торжество космополитизма и русофобии. Распадающаяся страна пока не в силах вернуть себе этот город. Да, как и в начале столетия, “замело тебя снегом, Россия... и холодные ветры степные панихиды поют над тобой”. Это строфы одного из романсов, венчающих концерт Смольяниновой.
Конечно, антирусское “опустошение” началось не вчера и не сегодня и кончится, вероятно, не завтра. В ХХ веке наиболее крупные национальные таланты роковым образом вытесняются с невских берегов. Случайно ли, что именно здесь были убиты Есенин, Блок, Гумилев?
Уехали из Ленинграда в свое время Г. В. Свиридов, певица Елена Образцова... Я называю первые приходящие на память имена. Нужно ли удивляться, что именно здесь был застрелен Игорь Тальков? В наши дни, по существу, блокирован, вытеснен из музыкального пространства лучший бас России Б. Т. Штоколов, такова же и участь замечательного, глубоко национального композитора В. П. Чистякова. Перерождение музыкальной сферы Петербурга связано не только с ее обвальной семитизацией, но и со своеобразной “дагестанизацией”. Кунаки с кавказских гор — Ю. Х. Темирканов (художественный руководитель Филармонии), В. А. Гергиев (руководитель Мариинского театра) прочно обосновались в Питере, умножая и укрепляя свою диаспору.