В прошедшем сезоне был счастлив услышать Ваши новые сочинения, о которых Вы писали мне. 23 декабря (надо сказать, почти чудом) оказался на Вашем блоковском вечере. Слушать Вашу музыку, особенно в зале, всякий раз для меня праздник. Но, да простятся мне эти слова, 23 декабря для меня не обошлось без ложки дегтя в бочке меда.
Я уже писал, что Ваша музыка стала частью моей жизни. Именно поэтому “мне тяжело, когда маляр негодный мне пачкает Мадонну Рафаэля”. Я имею в виду исполнение Ваших сочинений Е. В. Образцовой. Быть может, я слишком резко выразился — но ведь это впечатление не мимолетное, а основанное на наблюдениях ряда лет (Вашу музыку в зале я слушаю уже более 10 лет). С моей точки зрения, вообще противопоказано петь русский романс, а особенно — Вашу музыку, нерасторжимо связанную со Словом. Мне кажется, что утрата Слова в ее пении Ваших вещей (особенно вещей новых) — большой урон Вашему замыслу в целом. Могу сказать о себе как слушателе — только недавно я осознал, какую колоссальную роль сыграло исполнение А. Ф. Ведерниковым под Вашим руководством Ваших песен и романсов в том, чтобы я, дилетант в музыке, вжился в Вашу музыку, можно сказать, без остатка. Его исполнение до сих пор представляется мне эталоном, и хорошо, что есть сейчас и другие исполнители, приближающиеся к его постижению Вашей музыки.
Елене Васильевне просто невозможно отказать во всем том, что она имеет и о чем многократно (и в суперпревосходных степенях) писалось в нашей прессе. Но тут опять возникает старый (и вечно новый) вопрос: что любит артист — себя в искусстве или искусство в себе? Если ей на самом деле дорого последнее — она должна либо очень серьезно работать над своей дикцией и научиться петь согласные, либо, если это невозможно по объективным причинам, быть намного строже при выборе своего репертуара и не выносить на публику вещи, где Слово и Музыка идут на равных. Если же все останется по-старому, то это может обернуться дискредитацией Искусства — а это страшно.
Простите меня, Бога ради, за мой полемический тон, но вот уже столько времени прошло, а я, вспоминая об этом вечере, опять перехожу, используя физическую терминологию, “на более высокий энергетический уровень”.
Зато хоровое отделение концерта было выше всяких похвал. Очевидно, что дирижер Камерного хора и все его участники — профессионалы очень высокой пробы — лелеют “искусство в себе”. И именно благодаря этому достигается потрясающий эффект, когда почти физически ощущаешь конгениальность исполнения и композиторского замысла. Особенно ярко, как мне кажется, это проявилось в тот вечер при исполнении “Ночных облаков” .
Ваши “Песни безвременья” опять напомнили мне Клюева, на этот раз Клюева раннего — периода “Братских песен”. Но тут, конечно, я могу быть, как говорят, “тенденциозным” и посему умолкаю.
А через месяц — 25 января — я испытал настоящую радость встречи с талантливым исполнением Ваших романсов и песен. На этот раз восхищение пришло не только от пения, но и от великолепного ансамбля певицы и пианистки.
Речь идет о дуэте Татьяна Виноградова — Елеца Круглова, второе отделение концерта которых в зале Гнесинского института целиком состояло из Ваших сочинений.
Надо сказать, после первого отделения, в котором исполнялся Григ (как мне показалось, не вполне удачно), я был настроен скептически. Но скептицизм мой после двух-трех Ваших вещей, исполненных ими, улетучился напрочь. Я увидел и услышал двух равноправных партнеров дуэта, забывших о себе ради высокого искусства. Отдельные шероховатости, конечно, были, — Татьяна Виноградова молода и, как мне кажется, еще не имеет такого уж большого опыта сольных концертных выступлений — но не это главное. Главное — то, что оба участника дуэта жили Вашей музыкой, и из этого неизбежно должно было родиться то единство Музыки и Слова, которого — думается мне — всегда взыскуете Вы. И оно родилось. Немногочисленной публике передался сердечный трепет исполнителей, и аплодисменты от вещи к вещи становились все искреннее. На мой взгляд, особенно удались романсы на стихи Лермонтова, что само по себе большая редкость (до этого мне еще не доводилось слышать такой удачной интерпретации).
Заключительным bis’ом концерта стал романс Микеладзе “Поле Святогорово” на стихи Бунина, слышанный мною впервые. Он был исполнен великолепно! А вещь, как мне показалось, вовсе не простая. Очень радует, что среди молодых исполнителей тоже есть подлинные почитатели Вашей музыки из тех, кто несет “искусство в себе”.
Объем моего письма все растет и растет, я, наверное, давно уже утомил Вас... Но как не сказать ничего о концерте 31 января и об “Отчалившей Руси”!