Самую обстоятельную геополитическую концепцию эпохи биполярного мироустройства разработал американский ученый Саул Коган. Он предложил различать геостратегические регионы, которые характеризуются общностью хозяйства, систем коммуникаций и идеологии; и более мелкие единицы — геополитические районы, которые отличаются географической близостью, общностью образа жизни, истории и культуры.
В итоге у Когана получилось два геостратегических региона: “зависящий от торговли морской мир”, ядром которого являются США, имеющие прямые выходы к трем океанам, и “евразийский континентальный мир”, ядром которого является промышленный район СССР: европейская часть Союза, Урал, Западная Сибирь и Северный Казахстан. Американский геостратегический регион включает в себя, по схеме американского геополитика, четыре геополитических района. Советский — два: собственно русский Хартленд в совокупности с Восточной Европой и восточноазиатский континентальный регион.
Южную Азию Koгaн выделил отдельно, полагая, что она потенциально обладает качествами самостоятельного геополитического региона и может со временем им стать. Сегодня, по мере роста военной и экономической мощи Китая, это предположение американского геополитика обретает все более реальные черты...
Впрочем, при более подробном рассмотрении новых теорий нетрудно заметить, что и А. Северски, и С. Коган, и другие представители англо-американской школы геополитики в своих теоретических построениях основывались на концепциях Макиндера и Спайкмена и ничего принципиально нового не предлагали. Это, видимо, и дало основание американскому геополитику X. Болдуину заявить в 1970 году, в самый разгар “холодной войны”: “Геополитическая концепция Макиндера — Спайкмена в основном останется правильной и в будущем”...
Самую основательную попытку пересмотреть положения классической геополитики в ракетно-ядерную эпоху предпринял представитель французской школы геополитики генерал Пьер Галуа. И сделал он это уже на излете биполярного мироустройства, в 1990 году, когда было опубликовано его сочинение “Геополитика. Истоки могущества”. Следуя традиции французской геополитики, П. Галуа четко отделяет геополитику как от географического детерминизма, так и от политической географии.
Современная геополитическая теория в отличие от классической, на его взгляд, должна расширить число элементов, которые принимаются в расчет при составлении различных моделей и схем мировой геополитики. К традиционным параметрам — географическому положению, ландшафту, климату, численности населения, наличию транспортных артерий и т. п. — нужно добавить новые, прежде всего — наличие оружия массового уничтожения и средств его доставки. Обладание таким оружием, по мысли Галуа, уравнивает силы владеющих им государств независимо от их территориальных характеристик.
Помимо суши, моря и воздушного пространства в качестве важнейшего параметра современной геополитики французский ученый называет также и космическое пространство. Важным новшеством является то, что к числу основных элементов современной геополитики Галуа относит и возможность целенаправленного управления массовым сознанием и поведением людей. Возрастающая роль средств массовой информации и коммуникации, в особенности электронных, а также наличие детально разработанных технологий по программированию общественного мнения чреваты для геополитики, на его взгляд, далеко идущими последствиями.
В отличие от большинства американских ученых Галуа демонстрирует гораздо более трезвый взгляд на ближайшие перспективы развития человечества. Его не вдохновляют утопии наступающего либерального рая, которые рисуют Фрэнсис Фукуяма и прочие сторонники мондиализма. Если ведущие державы будут проводить и дальше прежнюю эгоистическую политику, говорит Галуа, то мир будущего так и останется не миром гармонии и согласия, но миром разбалансированности и беспорядка.
Концепция Галуа и по времени появления, и по своему содержанию является переходной между геополитическими построениями ракетно-ядерной эпохи и геополитикой эпохи глобализации. Впрочем, следует подчеркнуть, что, по мнению этого французского геополитика, несмотря на изменение параметров и элементов, сущность геополитики остается неизменной.
Из лагеря глобалистов мы нередко слышим, что глобализация изменяет все укоренившиеся представления о политике, в том числе — и о контроле над пространством. Мол, ныне теряют смысл привычные представления о мировом господстве, о противостоянии морских и континентальных держав. А территориальная экспансия и вовсе является верным признаком архаичного мышления. Словом, послушать их — глобализация чуть ли не отменяет необходимость геополитики.
Безусловно, рост взаимозависимости в области экономики и финансов, тенденции экономической интеграции неизбежно приведут к изменениям в сфере политики и культуры. Это — вещи очевидные для любого мало-мальски грамотного марксиста. Экономический базис во все времена определял и всегда будет определять политическую и идеологическую надстройку.
Рост производительных сил, приводящий к качественным изменениям в производственных отношениях, неизбежно приведет в итоге к кардинальным переменам во всей системе государственно-политического, духовно-нравственного и культурного устройства общества. Однако открытым и дискуссионным остается вопрос о том, какими будут эти перемены.
Тут следует остановиться на одном важном моменте. Некоторые противники глобализации склонны трактовать этот процесс как злокозненный умысел неких тайных сил, целенаправленные действия мировой закулисы. Мы не собираемся ставить под сомнение само существование тайных сил, претендующих на управление миром. Деятельность таких организаций, как американский Совет по международным отношениям, Бильдербергский клуб и Трехсторонняя комиссия (Трилатераль), в которые входят очень влиятельные политики и бизнесмены и действия которых покрыты завесой таинственности, — наглядное тому свидетельство.
Бесспорно, что эти силы сегодня пытаются извлечь максимальные выгоды из глобализации и реализовать на практике сценарий “глобализации по-американски”. Однако из этого вовсе не следует, что глобализация — явление полностью рукотворное. Нужно отдавать себе отчет, что процессы глобализации носят объективный характер, они происходят независимо от наших желаний и намерений.
Тот, кто не понимает этого факта, обречен остаться Дон Кихотом от политики. И даже если его борьба с глобализацией будет благородной по своим целям и справедливой по содержанию, реального влияния на политические процессы она оказать не сможет. Нужно понять тенденции и закономерности глобализации как объективного процесса развития производительных сил и производственных отношений. Только тогда можно будет создать стратегию вхождения России в новую эпоху с наименьшими потерями...
Как же воздействуют набирающие обороты на планете процессы глобализа-ции на геополитику?
Первое, о чем можно с уверенностью говорить, — качественный рост влияния средств массовой информации на геополитические процессы. Сегодня геополитические воззрения у значительной части общества формируются через СМИ, главным образом электронные. Телевизионный репортаж из какой-нибудь “горячей точки” при помощи удачно подобранного видеоряда и тщательно расставленных акцентов формирует у населения заданный журналистом образ региона, народа или страны.
Масс-медиа в современном обществе начинают играть уже не вспомогательную роль, как это было ранее, но становятся самостоятельным геополитическим фактором, способным оказывать самое существенное влияние на исторические судьбы народов. Нам это должно быть понятно как никому. В эпоху “перестройки” и в ходе развала СССР наш народ на себе испытал, какую огромную роль играет информация в установлении контроля над территорией.