Как бы то ни было, общий итог впечатляет: инициатива коммунистов о введении русского языка в обязательную школьную программу и замене в ней предмета “История румын” соответственно названию страны “Историей Молдовы” (инициатива, которую румынский МИД в специальном заявлении назвал неуместной) уже отозвана, отменены, казалось бы, столь необходимые ПКРМ выборы в органы местного самоуправления, а все это, вместе взятое, странным образом коррелирует с позицией, озвученной американским дипломатом Стивеном Пайфером. Посетив Кишинев по поручению госсекретаря США, он в своем заявлении увязал предоставление финансовой помощи Республике Молдова (чей внешний долг составляет около 2 млрд долл., а срок платежей наступает в 2003 году) с отказом коммунистов от ряда своих предвыборных обещаний.
Сегодня очевидным фактом стали новое утеснение русского языка, выраженная ориентация на присоединение Кишинева к Пакту стабильности для Юго-востока Европы (эвфемизм, обозначающий реконфигурацию балканско- дунайского региона по американскому лекалу); столь же очевиден и ренессанс унионистских (т. е. выступающих за объединение с Румынией) сил в республике, возвращенных к политической жизни событиями января—апреля 2002 года. Со своей стороны, и сам отнюдь не процветающий экономически Бухарест уже пообещал выделить 3,5 млн долл. Официально — на проекты “по экономической и социальной интеграции двух стран”. Но мало кто сомневается в том, что основным получателем этих финансовых вливаний станет ХДНП — лидер и мотор унионистских сил. О неизбежности же такого объединения с завидным постоянством заявляют официальные лица румынской политики, и не далее как осенью 2001 года об этом вновь напомнил сенатор Адриан Нэстасе во время своего пребывания в Кишиневе, то есть тогда, когда намерение Бухареста присоединиться к североатлантическому альянсу (независимо от того, произойдет ли это осенью текущего года в Праге или несколько позже) уже ни для кого не являлось тайной.
И вот, однако, несмотря на все эти очевидные факты, Россия, с опережением графика выполняя решения Стамбульского саммита ОБСЕ 1999 года, аннулирует остатки своего военного присутствия в Приднестровье. Делается это вопреки ясно выраженному и руководством, и населением ПМР желанию сохранить его; и, разумеется, Тирасполь вправе сделать из этого собственные выводы. Разумеется, по традиционной и очень устойчивой пророссийской ориентации региона очень больно не могла не ударить и политика фактического удушения Приднестровья, к которой перешла Москва с приходом к власти Путина и его “спецкоманды”. Относительно умеренный фаворитизм по отношению к Кишиневу, характерный для ельцинской эпохи, сменился откровенным соучастием России в eго направленных на полную ликвидацию ПМР акциях самого грубого и жесткого свойства. Все это вместе взятое, конечно же, не могло не подтолкнуть идущий в республике процесс нарастающего разочарования Россией, утраты надежд на нее и, соответственно, не стимулировать поиск новых путей выхода из создавшегося крайне тяжелого положения — соответственно, и поиск новых союзников или, по крайней мере, более нейтральных партнеров. Ход вещей, казалось бы, более чем естественный в условиях выбранной Москвой стратегии санкций и информационного террора по отношению к Тирасполю. Однако к такому повороту событий, к сожалению, оказались не готовы даже многие из тех, кто на протяжении минувших лет, казалось, вполне искренне поддерживал Приднестровье.
* * *
19 июня 2002 года исполнилось ровно 10 лет со дня начала кишиневской вооруженной агрессии против ПМР. Операция, получившая кодовое наименование “Троянский конь”, своей задачей-максимум имела захват Тирасполя, рассечение территории республики у Дубосcap и последующее ее аннулирование; задачей-минимум — по крайней мере, отсечение расположенных на правом берегу Днестра Бендер. Разумеется, с дальнейшим выдвижением сюда не только молдавской, но, возможно, и румынской армии, ибо у власти в Кишиневе в это время находились ярые унионисты, к числу которых принадлежал и президент РМ Мирча Снегур.
Война оказалась короткой, но кровопролитной (за двое суток в Бендерах, городе со 150-тысячным населением, было убито 600 мирных жителей, ранено полторы тысячи, более половины покинуло город); затем, под натиском отчаянно защищающих собственное право на свой уклад жизни и свой язык приднестровцев и пришедших к ним на помощь добровольцев из России и Украины, молдавская армия отступила. Успев, однако, отметиться в высшей степени символической акцией: бомбардировкой 22 июня моста через Днестр, по которому уходили беженцы. Не зря же в Кишиневе в это время славили союзника Гитлера, маршала Антонеску! Операция провалилась, однако принесла Приднестровью огромные экономические и, главное, человеческие потери, оставила в душах многих людей неизгладимые рубцы и незаживающие раны. Однако официальных извинений со стороны Кишинева до сих пор так и не последовало, хотя на первых порах Тирасполь ожидал этого от президента Воронина. Тем не менее, последний предпочел занять иную позицию: возлагая, вопреки общеизвестным фактам из истории конфликта, равную ответственность на обе стороны, себя он подает как политика нового толка, будто бы полностью отошедшего от порочной линии прежнего руководства. А вот лидеры Тирасполя, по его словам, несут полную ответственность за срыв переговорного процесса: “взвинчивая и обостряя национальную подоплеку разразившегося некогда (!) конфликта”, они не позволяют осуществиться “бесконфликтному и безоговорочному объединению страны” (из обращения к нации от 23 июня 2002 года).
Между тем вся соль как раз и кроется в слове “безоговорочное”: ведь в международном праве само понятие “безоговорочная капитуляция” означает сдачу на милость победителя, полную утрату предшествовавшей такой сдаче государственности и право победителя на новое ее устроение (или полную ее ликвидацию, буде он того пожелает) по своему собственному усмотрению.
Очевидно, Кишинев, вдохновленный поддержкой Москвы, таким победителем и склонен считать именно себя, ибо упомянутая “безоговорочность” требуется исключительно и только от Тирасполя; хотя последний, насколько известно, еще не подписывал акта о капитуляции, тем более безоговорочной.
Новым же свидетельством московской поддержки стали памятные мероприятия 19 августа в Бендерах — в этом, юбилейном году особенно многолюдные. Но именно этот день Россия сочла подходящим для того, чтобы в особо оскорбительной, цинично-пренебрежительной манере, с приходом Путина вошедшей в обиход по отношению к тем, кто выражал свое тяготение к России в наиболее открытой манере (пассаж о “котлетах и мухах”, брошенный в лицо Минску, еще у всех на слуху), продемонстрировать Тирасполю свою полную и абсолютную немилость. Ни один из ведущих телевизионных каналов (за исключением REN TV) не передал репортажей из Приднестровья; а поскольку это делалось в прежние, даже не юбилейные годы, трудно предположить, чтобы все журналисты разом и вдруг утратили интерес к столь острому региону. Скорее, перед нами очередное свидетельство “дозирования гласности” — по крайней мере, в вопросах, напрямую касающихся особо важных для Кремля тем. Тирасполю, стало быть, и была оказана честь оказаться включенным в этот перечень табуированных сюжетов, из чего правомерно сделать вывод: информационная блокада Приднестровья является составной частью операции под кодовым названием “Двина”. “Двину” — и сама дата 19 августа символически явила это — можно с полными основаниями считать продолжением “Троянского коня”, только разрабатывалась она уже непосредственно в Москве*.
* * *
Суть разработанного “Двиной” курса составляет комплекс спецмероприятий, направленных на ликвидацию ПМР через социально-экономическую дестабилизацию республики (когда таковая будет достигнута, не исключается и ряд сугубо специальных акций в отношении лидеров Приднестровья). Сердцевину, ядро всей операции образовало объявление Кишиневом в сентябре минувшего года таможенной блокады ПМР. Кишинев, введя новые печати, объявил недействительными старые, которыми пользовались приднестровские таможенники, и в этом был незамедлительно поддержан Москвой . Одновременно было оказано беспрецедентное давление на все российские предприятия и организации, сотрудничающие с ПМР: они — что мне известно из хорошо информированных источников — принуждались к разрыву уже заключенных контрактов даже в тех случаях, когда это наносило прямой финансово-экономический ущерб им самим. Что до Тирасполя, то, как заявил 30 мая 2002 года президент ПМР И. Н. Смирнов на встрече с послом РФ по особым поручениям А. Новожиловым, чрезвычайным и полномочным послом Украины в РМ П. Чалым и главой миссии ОБСЕ в Молдове Д. Суорцем, “в результате мер экономического давления Приднестровью нанесен ущерб на сумму более чем 100 млн долл.”.