В. Б.: Очевидно, наглядный пример этому — нынешняя зависимость культуры от коррумпированных премий. Чем сомнительнее деньги, тем больше их выделяется на премиальный культурный фонд. И не было, увы, пока еще ни одного либерального художника (другим нынче премии не выдают), который бы отказался от сверхкоррумпированной премии, если она весит десятки тысяч долларов. А сама Государственная премия — это уже коррупция государственной культуры, ибо она давно уже обслуживается узкой группой прикормленных людей. Ни одно значимое произведение последних лет не отмечено Государственной премией. Всё — лишь как подачки за услуги государству. За то же самое расстрельное письмо 42-х.
С. Г.: Культура — это жертва политики, хотя она же может быть генератором политики. Если политика правильна, она с неизбежностью опирается на культуру. И тогда мастера культуры становятся важнейшей составной частью государственной власти, как бы далеки они сами от власти ни были. Власть должна исполнять законы и поддерживать развитие общества. А развитие общества задается культурными стереотипами. Культура задает те ориентиры, по которым определяет свою деятельность власть. Если власть безнравственна, то она осознанно уничтожает ориентиры, то есть осознанно уничтожает национальную культуру как крайне опасную для неё. Культура, основанная на русских национальных традициях, властью игнорируется и загоняется в культурное гетто. На простор выходят безнравственность, аморальность и рыночные ориентиры. Мы должны вновь соединить власть и культуру, политику и культуру, только тогда власть обретет нравственность.
B. Б.: У нас сейчас собираются реформировать образование. Когда в России последние десять лет я слышу слово “реформа”, понимаю: будут уничтожать. Реформа армии — уничтожают армию. Реформа науки — уничтожают науку. Реформа футбола — уничтожают футбол. Сейчас берутся за реформу школы. Вам не страшно?
С. Г.: К сожалению, такая угроза гибели национальной системы образования существует. Эта реформа — следствие беспомощности государства в деле обеспечения каждого правом на получение полноценного образования. Отличительная черта нашей системы образования — это всеобщность и надежность. Для этого требуется минимальное по мировым меркам финансирование, которое позволит учителю чувствовать себя на достойном уровне. Сочетание наших педагогических методик и нормальной зарплаты для работников образования и есть те минимальные условия, которые нужны для поддержания системы образования на мировом уровне. К сожалению, так называемая реформа образования под предлогом отсутствия средств рушит корневые методические принципы школы. Образование становится добровольным. Копируются худшие примеры западной модели образования, которые всегда были дифференцированы. Богатый имеет возможность обеспечить своим детям первоклассное образование, а бедные брошены на произвол судьбы. Всё это камуфлируется под добровольность образования. Хочешь учиться — учись, не хочешь — не учись. Те, кто хотят учиться, сталкиваются с проблемами финансирования, а бедные слои общества, сталкиваясь с трудностями жизни, сквозь пальцы смотрят на то, что их дети — неучи. Европа уже пришла к выводам о пагубности такого якобы добровольного образования. У нас же от системы всеобщего среднего образования на качественном уровне отказываются из-за того, что якобы нет денег. Я убежден, что без принудительного воспитания детей, заставляющего их получать современные качественные знания, не обойтись.
В.Б.: Принуждают же к занятиям и в музыкальной школе, и в спортшколе. И в языковых колледжах, и за большие деньги. И никто не вопит о насилии над детьми олигархов. А в современной всеобщей школе все вроде бы должно быть на добровольных началах. Шестилетки добровольно будут говорить, что он хочет — мороженое, кока-колу или занятия арифметикой. Так мы вырастим поколение дебилов. Что и требуется мировой закулисе...
С. Г.: Если детей предоставлять самим себе, то родители получат безграмотных наследников, те же родители, которые принуждают детей, будут иметь высокообразованных людей. А государство будто бы и не заинтересовано в высокообразованном поколении.
B. Б. Насколько я понимаю, эта реформа приведет к смерти всех сельских школ. Там, где живут по два-три подростка, никто их теперь учить не будет. Значит, все сельские школы будут закрыты.
С. Г.: Безусловно. Переход к системе добровольно-коммерческого образования включает в себя нормативный принцип финансирования школ. Когда школы получают финансирование пропорционально количеству учеников, а не количеству предметов. Дескать, хорошие школы будут привлекать больше учеников, и они будут получать больше денег. На практике с нашей системой расселения людей, когда большинство населения привязано к месту жительства, поменять школу будет невозможно, особенно для сельских семей. Поэтому при нормативном принципе финансирования многие школы окажутся банкротами и вынуждены будут просто закрываться…