С другой стороны, эта б е з д о м н о с т ь левой идеи делает ее н е- у я з в и м о й. Перестав обустраивать воображаемый “рай на земле”, она занялась суровой аналитикой. Работой, которая всегда удавалась ей всего лучше. Утратив объект апологетики, сосредоточилась на критике — и выиграла в убедительности.
Собственно, Хомский апологетикой никогда не грешил. Он не был адептом “реального социализма”. Не случайно его книги в СССР не издавали. Хотя в борьбе с капиталистическим Западом они были бы куда более действенным оружием, чем сочинения штатных мыслителей Агитпропа.
Последователь Хомского, известный американский политолог профессор Роберт Макчесни так характеризует учителя: “Сомневаюсь, чтобы какой-нибудь иной автор, кроме, вероятно, Джорджа Оруэлла, приближался к Хомскому в столь систематическом разоблачении правителей и идеологов как в коммунистическом, так и в капиталистическом обществах, претендующих на то, что их общество является единственной формой демократии, доступной человечеству”.
Очень важно — Хомский не одинок. За ним плеяда западных интеллектуалов — Ноами Кляйн, Славой Жижек — и многочисленные ученики, такие как Роберт Макчесни и мой давний знакомый Исраэль Шамир. Чрезвычайно плодотворен и синтез западной левой с традициями национальной мысли стран третьего мира. В одном ряду с Хомским профессор Колумбийского университета палестинец Эдвард Саид, лауреат Нобелевской премии индиец Амартья Сен, яркие латиноамериканские интеллектуалы — от теоретика “народной церкви” перуанца Педро Нуньеса1 до лидера восставших мексиканских индейцев легендарного субкоманданте Маркоса.
Маркос, несомненно, наиболее колоритная фигура современного левого движения. Даже беглые интернетовские сведения будоражат воображение. Никто не знает его настоящего имени (Маркос — имя друга, убитого во время восстания). Никто, кроме товарищей по оружию, не видел его лица: руководители сапатистов, как называют себя восставшие, появляются на публике в масках. Повстанец, вместе с отрядами индейцев скрывающийся в горах на юго-востоке Мексики (произнесите: Чьяпас, Лакандонская сельва — именно там находится ставка субкоманданте — и в этой завораживающей смеси индейских и испанских слов ваш язык обретет долгожданное противоядие от унылого англоязычного жаргона глобалистов). И одновременно утонченный интеллектуал, великолепный стилист, автор рассказов, эссе, вдохновенных (а порою шутливых) посланий друзьям — знаменитым писателям и звездам рок-музыки, а нередко и “всему человечеству”.
Разумеется, это образ, умело созданный по законам паблик-рилейшн: контрасты первыми бросаются в глаза и дольше всего удерживаются сознанием. Ну и что с того? Субкоманданте овладел оружием своих противников. Не только технологией создания имиджей. Он превратил в поле боя Интернет (даже в России существует сайт Russian Page of Subcamondante Marcos and Zapatistas2). Он проводит международные симпозиумы в горных укрепрайонах — и представьте, элитарная тусовка Парижа и Нью-Йорка слетается на них, как бабочки на огонь. Он дает интервью Габриэлю Гарсиа Маркесу и позирует перед телекамерами в маске, потрясая воображение пылких латиноамериканок.
А за этим медийным образом — вдумчивый, откровенный до наивности человек, прошедший трудный и достойный путь “строения самого себя” (гоголевское выражение здесь вполне уместно). Этот путь объясняет, рельефнее высвечивает самобытные воззрения интеллектуала-повстанца и вместе с тем служит порукой их выстраданной серьезности.
В начале 80-х группа студентов одного из мексиканских университетов приехала в беднейший штат страны — Чьяпас. Не стоило спрашивать — зачем? В те годы пример Че Гевары будоражил умы. Латиноамериканская молодежь делала революцию. Достаточно успешно — в Никарагуа к власти пришли сандинисты. В Сальвадоре и Гватемале (на границе с Чьяпасом) шла партизанская война.
Группа Маркоса (впрочем, тогда он еще не был Маркосом) имела все шансы стать одной их тех революционных ячеек, что с помощью автомата и букваря (индейцы почти поголовно неграмотны) переделывали окружающий их мир на марксистский лад. Этого не произошло только потому, что их вожака отличала любознательность и умение слушать. Маркос слушал индейцев — и не понимал их! Так же, как индейцы не понимали студиозусов-революционеров. Не потому, что не знали языка: марксистская теория ничего общего не имела с реалиями Лакандонской сельвы. И тогда “просветители” стали учениками.