Пушкин: “Вновь я посетил тот уголок земли...” Боратынский: “Я возвращуся к вам, домашние иконы”. Сон Обломова — деревенька в городе снится, сторонушка. Одоевский: “Как сладок первый день среди полей Отчизны”. А. К. Толстой: “Край ты мой родимый, / Гой ты, Родина моя” — размах. У Вяземского это решено абстрактно: “Россия, словно вечность”.
Тургенев — вид дороги из окна дилижанса:
…Нехотя вспомнишь и время былое,
Вспомнишь и лица, давно позабытые.
…Многое вспомнишь родное, далекое,
Глядя задумчиво в небо широкое.
В раздумчивом речении национальная ленца, покой, и движение в дороге — чисто русское состояние, у другого народа нет. У степных, азиатских — другое, хотя тоже степь, приволье. Тургенев сумел передать генетическое выражение русского состояния покоя.
А. Майков, “Емшан”: “Смерть в краю родном милей, чем слава на чужбине”. Русский поэт пишет о своих врагах. Такое явление только в русской поэзии, Киплинг не написал бы. Николай Некрасов (1873 г.): “Смолкли честные, доблестно павшие”. Н. Языков, “К ненашим” (1884 г., 6 декабря): “Русская земля от вас не примет просвещенья,/ И русский Бог еще велик”. (Позже его обвинили в сумасшествии.)
Русский Бог есть и в народных пословицах, основанных на языческом наследии. Русь — святая (православие), и “Русский Бог еще велик”.
Кольцов — народный поэт, ему не надо обращать внимания на патриотизм, это чувство в нем спит; у Сурикова, у Никитина нет такого обнажения своей любви к Родине. Дворянские поэты сначала вывели, как тему, любовь к Родине, потом это переросло в проблему.
У Макарова “Однозвучно звенит колокольчик…”:
…Сколько грусти в напеве родном,
Что в груди моей хладной, остылой
Загорелося сердце огнем.
(Чисто русское чувство Родины, без всякого патриотизма.)
Якубович — революционер-демократ:
Ярко небо стран далеких,
Но затмить оно не в силах.
Но милей в своих лохмотьях
И слезах страна родная.
И. Анненский, “В дороге”. Видит в основном крайности: голод, нищету. Л. Толстой прочитал “Историю России...” С. Соловьева, записал замечания: “Что ж выходит? Из века в век князья режут друг друга, грабят церкви, казну. Кто же строил города, возводил церкви? Ничего не видно! Где народ? — нет в истории Соловьева”. Отрыв страшный, трещина расширилась, бездна. Начало трещины — Лермонтов: “Люблю отчизну я, но странною любовью”. Чужая сторона, родная сторонушка, а где мы? Гнездо: сторона, страна, пространство, сторонняя, посторонний, странник, странный. Здесь отстраненность и от заветных преданий, и от всего, но тянет его — “люблю”. Это дворянское сознание оторванной от народа культуры. “Война и мир” — патриотический начин, но говорят по-французски.
Блок, “Осенняя воля”: “Выхожу я в путь, открытый взорам”. У всех интеллигентов “скудная природа” — устойчивый эпитет. Это нам дорого обошлось. Есенинская “Москва кабацкая” — оттуда. 1908 г.: “Опять как в годы золотые” — дорога, пространство. “Невозможное возможно” — чисто русское, не поэтическое, а логическое. Интеллигенция и народ, поэзия умствования — много ошибок. У А. Белого стихотворение 1908 года “Из окна вагона” – красивость, поза, ложь, игра. “Русь”: “поля моей скудной земли”. Но вот — “Родине”: “Мать Россия, о, родина злая, / Кто же так подшутил над тобой...”. (По чувству Родины ближе, чем у Блока.)
М. Волошин, 1917 г.: “С Россией кончено...” — иудин грех интеллигенции, стихотворная публицистика.
О. Мандельштам, 1917 г.: “Все перепуталось, и сладко повторять: Россия, Лета, Лорелея” (космополит).
Эмигранты: Ходасевич — значительный поэт, чуждый по происхождению, не чисто русский, польская и еврейская кровь, с обостренным чувством отчуждения. Проникновенно написал:
Не матерью, но тульскою крестьянкой
Еленой Кузиной я вскормлен…
............................................................
И вот Россия, громкая держава.
Ее сосцы губами теребя,
Я высосал мучительное право
Тебя любить и проклинать тебя.
Вскормлен кормилицей, не матерью. Эти комплексы дики для русского человека.
Цветаева, 1934 г.: “Тоска по Родине — давно разоблаченная морока” — интеллигентское представление, но в конце сильный стилистический прием, все умствование отметено: “Но если по дороге куст встает, особенно рябина...”.
Г. Иванов, стихотворение “Роману Гулю”:
Что-то сбудется, что-то не сбудется,
Перемелется все, позабудется…
Но останется эта вот, рыжая,
У заборной калитки трава.
…Если плещется где-то Нева,
Если к ней долетают слова —
Это вам говорю из Парижа я
То, что сам понимаю едва.
В. Розанов в “Опавших листьях” писал: “Тот русский, кто будет плакать над обглоданным евреями остовом”.
Ахматова: “Если в этой стране захотят поставить памятник мне”. Н. Рубцов — тоже сторонушка: “Тихая моя Родина”. “Россия, Русь, храни себя, храни!” — советский поэт обращается к самой Родине, нет у него высшей категории — обращения к Богу. Это большое снижение. У эмигрантов: “Господи, спаси Россию”. Большая и малая Родина, малая — сторонушка, большая — Отечество.
6. Тема: БЕЗУМИЕ — ВЕЧНАЯ ТЕМА ПОЭЗИИ
XIX век силен вечными темами, воплощением их в поэзии. Сейчас нет вечных тем, все политизировано, растаскано по мелочам. Человек — homo sapiens — человек разумный. Тема — безумие. Пословицы: “Каждый сходит с ума по-своему”; “Когда Бог хочет наказать человека — лишает его разума”. В Евангелии, в 1-м Послании святого Павла коринфянам сказано: “Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом”.
Кассандра, в греческой мифологии дочь Приама и Якубы, патриотка Трои. Ее любви домогался Аполлон, наделил ее пророческим видением, а она его обманула. Тогда бог ее покарал: люди перестали верить вещим словам. От Кассандры нить к лермонтовскому “Пророку” — люди ему не верят.
В мировой поэзии два великих безумца: король Лир — сошел с ума от неблагодарности дочерей и вероломства зятьев. Две старших дочери пели дифирамбы о своей любви к отцу, а Корнелия — “люблю, как велит долг”, ее он посчитал неблагодарной, лишил наследства. А потом две старшие выгнали его в ночь, в степь, в грозу. Все монологи Лира — безумие с прозрением одновременно. В конце он умирает — потрясение человека неблагодарностью и злобой. Второй безумец — Дон Кихот. Достоевский писал, что если бы от человечества ничего не осталось, остался только “Дон Кихот” Сервантеса, то по этой книге узнали бы все человечество. По жанру — это пародия на рыцарский роман. Одно из ключевых мест — вторая часть романа, когда Дон Кихота вернули, применив хитрость, околдовав. Он дома, обо всем рассуждает здраво. Разговор с цирюльником и священником; интересна реакция Дон Кихота на рассказ цирюльника о сумасшедшем. Есть в романе место, которое перекликается с античностью. При Трое, когда убили Ахилла, — спор о доспехах, присудили не Аяксу, а Одиссею. Аякс возмутился и был наказан безумием от Афины. Он стал рубить стадо быков, как Дон Кихот — овец.
Разновидности сумасшедших:
1) Юродивые (блаженные) — храм Василия Блаженного, который обличал Ивана Грозного. Грозный боялся прикоснуться, так как он убогий — у-Бога. (В арабском мире дервиши — в Турции, Персии, Средней Азии, Индии.) Часто упоминаются в летописях. Жили при монастырях. Лишены разума (рацио), им открыто интуитивное знание Бога.
Последний пример начала века — “Фома Гордеев”. Юрод кричит: “Кибитка потеряла колесо” — пророчество. Этим романом восторгался Джек Лондон, а Чехов написал: “...черты провинциализма, надо жить в столице”.
2) Одержимые (бесноватые). Бесы вселились, что сейчас наблюдаем. Евангелие от Марка, гл. 8, ст. 28 — 32 — притча об одержимом бесами. В “Бесах” Достоевского — больная Россия: “Это точь-в-точь как Россия, бесы выходят из больного и входят в свиней — за века. Мы (бесы), изгнанные из России, бросились со скалы в море. Но больной исцелится и падет у ног Иисусовых”. По-гречески “паранойя” — безумие. У Гойи офорт: “Сон разума порождает чудовищ”.