Глобальное сообщество с пониманием отнеслось к заботам наших новоявленных собственников, посоветовав им держать свои вклады в более надежных местах, чем эта непредсказуемая страна — Россия. Но и за предоставленные гарантии собственности, и за право быть представленными в престижных клубах новой глобальной элиты от наших приватизаторов кое-что потребовали.
Во-первых, демонтажа тоталитарной сверхдержавы как свидетельства демократической благонамеренности и полного отказа от имперского наследия во всем постсоветском пространстве. Соответствующая программа ныне находит свое завершение в отказе России от военных баз в Абхазии и Приднестровье и в ликвидации военного присутствия за пределами национальных границ вообще.
Во-вторых, потребовали открытия страны для международного капитала, на что тоже было получено согласие. И дело здесь не только в специфической зависимости нового российского меньшинства, более опасающегося собственного народа, чем бывших противников в холодной войне. Дело и в общем принципе нового естественного отбора, который требует ликвидации любых средств, помогающих слабым и неприспособленным защищаться от напора сильных и приспособленных.
Важнейшее из этих средств — национальное государство, оказывающее протекционистские услуги своей экономике и своему населению. Тот самый социал-дарвинистский принцип, который требовал разрушения социального государства — прибежища неприспособленных внутри страны, требует демонтажа национального суверенитета и границ, рассматриваемых как прибежище неприспособленных народов, уклоняющихся от законов мирового рыночного отбора. Иными словами, в новых правилах, предписываемых глобальным сообществом нашей новой элите, содержалось не только прагматическое требование расплатиться за оказанные услуги и гарантии частью национальных ресурсов, но и новый идейный норматив, связанный с идеологией социал-дарвинизма.
Глобальное открытое общество понимается как социал-дарвинистская среда, в которой ресурсы и территории все более беспрепятственно перемещаются из рук менее умелых и приспособленных, в которых они оказались по воле исторической случайности, в руки более приспособленных и достойных. Если на основе этого самого принципа более приспособленная номенклатура отняла национальное богатство у неприспособленного национального большинства, она не может оспаривать действие этого принципа в глобальном масштабе и утаивать свои национальные ресурсы под устаревшим предлогом национального суверенитета.
Свидетельством того, что правящая элита России вняла этому требованию, является проект нового земельного кодекса, внесенный правительством на рассмотрение Государственной Думы и уже одобренный во втором чтении. Земля — это национальный ресурс, обычно защищаемый не только по соображениям экономической и политической прагматики, но и согласно принципам национального суверенитета и идентичности. С землей связаны самые сокровенные из национальных воспоминаний и чаяний, из всех ресурсов она более всего наделяется сверхэкономическим ценностным значением. Именно поэтому вопрос о том, оставить ли ее в статусе неприкосновенного национального достояния или, в духе принципов открытого общества, выставить на свободный международный торг, где выигрывают не те, кто милее, а те, кто сильнее, стал для нашей элиты проверкой на “глобальную зрелость”.
И судя по всему, она полна решимости выдержать этот экзамен, то есть доказать глобальному сообществу, что нет на свете ничего такого, что она зарезервирует за собственным народом в ущерб требованиям глобального естественного отбора. В проекте нового Земельного кодекса прямо заявлено, что граждане РФ не будут иметь никаких преимуществ перед иностранцами и лицами без гражданства в праве собственности на российскую землю. Таким образом, этот проект стал чем-то большим, чем очередной документ либерального реформаторства: он стал манифестом глобализма — свидетельством окончательного перехода нашей правящей элиты с национальных на глобальные позиции!