В Ваших стихах меня очень привлекает энергия вашего ритма, полная, сильная, ваши стихи мужественны, и ясно, что они могут и умеют “за себя постоять”. Вы ни на кого не похожи. Вы всегда “Вы” и это прекрасно. Привлекает меня в Вашей поэзии и тяготение к чистому и ясному русскому слову. Не знаю, может быть, это Вам не понравится, я ведь не знаю Ваших поэтических симпатий, но мне полностью далеки такие стихи, которые пишут Андрей Вознесенский, его “школа” (не уверен в том, что она у него есть). Я, кажется, в прошлом году, или позапрошлом, прочел очень сумбурное, непонятное мне стихотворение его в “Новом мире”. И там особенно резанули меня строки, которые я запомнил (стихи были написаны модным сейчас верлибром — мой верлибр несколько отличается от этого модного, — но об этом скажу ниже), где есть такая строка: “Я шел и ко мне из-под дверей приближался Чайковский”. Все понятно, музыка проникала из-за дверей, но ведь неуважительно и пр. Не знаю — согласны ли Вы со мною? Я с огромным удовольствием ношу Вашу книжку, показываю ее с гордостью моим друзьям, она сейчас в моем портфеле, и я с нею не расстаюсь. Многие стихи мне уже были известны и очень дороги: среди таких “Шахматово” (о А. Блоке), “Карл XII”, и многие другие. Мне очень понравился и подбор Вашего, как Вы пишете: “маленького “Избранного”. Да, маленького по объему, но столь весомого. Среди библиотечки “Огонька” много выходит стихов, но таких часто посредственных, что просто диву даешься и потому фамилии не запоминаются. Но какое счастье когда — и так широко, в таком тираже — выходит книжка большого поэта. Достать ее было невозможно. Вас любят, знают, и она исчезла сразу, я ее нигде не видел.
Несколько слов о моем “Верлибре” (если я только не слишком утомил Вас моим пространным письмом). Мой “Верлибр” не тот, что у А. Вознесенского, не тот, что так широко распространен в переводах западноевропейских поэтов, что выходят часто в ж. “Иностранная литература”. Мой “Верлибр” — и мне дорого, что Вам пришлись по душе мои “Северные строки”, — иной, совсем иной. Если разрешите — я расскажу, как он возникал. (Надеюсь, что не утомил Вас слишком, Станислав Юрьевич!). В тундре, в Абези, где нас освобождали от труда иметь бумагу и даже карандаши, я писал (вернее, наговаривал) строки моих “северных” стихов и запоминал их, да, запоминал их, а почему — Вам должно быть ясно. Поэтому наиболее удобным в той железной обстановке, где моя жизнь трепетала почти как жалкий огонек на свечке (не очень хорошо написалось, но Вы поймете), такой верлибр был единственно возможным и возникал он из какой-то особой интонации такого же особого ритма. Спасибо за то, что Вам эти стихи пришлись по душе (у меня есть и другие, ведь вошло в сборник, легло в его “прокрустово ложе” немногое из-за недостаточного количества строк), как и другие.
Очень бы хотелось чтобы наше знакомство не прервалось.
Искренне Ваш.
В. М. Василенко
28 февраля 1984 г.
Глубокоуважаемый Станислав Юрьевич!
Посылаю Вам книжку “Кто есть кто” и два стихотворения — они вошли в мою рукопись, но их несколько выправил еще и очень прошу, когда будете читать стихи, то ориентируйтесь на посылаемые мною редакции.
Очень хочу в будущем, когда у Вас будет возможность, повидаться с Вами. Может быть, когда потеплеет, явится весна. Я сейчас не очень пока подвижен.
Много времени уходит на работу в Университете, а значит, и сил. Их у меня не так много. Когда увидимся — привезу Вам (очень буду просить подписать мне) Ваши три прекрасных и мне очень дорогих и близких сборника, которые я часто открываю и читаю, читаю чаще всего вслух (я всегда люблю стихи больше вслух, а не глазами, и мне было очень приятно, что этот же совет мне дала Ахматова, как-то сказав мне, что “стихи надо читать не глазами, а также и вслух”. Правда, приходится и глазами, но это уже от торопливости жизни и т. д. А сборники Ваши у меня: “Озеро безымянное”, “Отблеск”, “Путь”. Недавно ездил в Железноводск, где лечился и не разлучался с “Озером безымянным”, часто его открывал и читал. Еще с собою я взял томик (из моей серии) М. А. Волошина, вот два поэта и сопровождали меня в моем пути на Кавказ и были там в виду гор, снежных вершин; если подняться — а это легко — на гору Железную, то в безоблачный день хорошо виден Эльбрус. Удивительное зрелище.